Я нарочно думаю о том, что если бы он провалился, мой день стал бы лучше.
— Да ну брось, Овечка, ты бы заскучала без меня через пять минут. Потому что, хоть я и треплю тебе нервы, со мной интересно. Уж точно интереснее, чем с твоим малахольным студентом, который думает, что поцелуй — это обмен слюнями, а женский клитор — ручка от геймпада.
Я заливаюсь краской и ускоряю шаги. Только когда он остается в соседнем зале, разрешаю себе передохнуть и подумать, что все-таки демон прав: и насчет слюней, и насчет геймпада. Но по крайней мере у нас были настоящие свидания, прогулки и что-то… человеческое, в отличие от бесконечных попыток Локи просто склонить меня в интиму. Или он уже это сделал? Я сойду с ума в неведении.
В следующем зале царит полумрак и здесь всего одна экспозиция: в центре зала, на покрытом бархатом постаменте, в лучах направленных сверху и снизу прожекторов. Это просто мужчина и женщина, хоть некоторые части их лиц и тел выдают не человеческое происхождение. Они как будто готовы вот-вот поцеловаться и превозмогают силу тяжести, чтобы украсть этот нечаянный поцелуй. Они полностью обнажены, но это единственная скульптура, которая не выглядит пошлой. Скорее — возвышенной. Из-за игры света кажется, что мраморные статуи медленно двигаются, и я непроизвольно обхожу их по кругу, пытаясь поймать неуловимое касание ее пальцев у него на плече.
Но стоит сделать еще шаг — и взгляд натыкается на огромную дыру в его груди, их которой, словно разрыв, торчит острый алый луч прожектора. На лице мужчины сдерживаемое страдание, на лице женщины — призрачные сверкающие слезы. Сначала кажется, что дыра в его груди — какой-то дефект, который владельцы музея решили интересно обыграть светом, но Локи останавливается неподалеку и поясняет:
— Это Нежность и Гнев. Она была смертной, он был полубогом. Ее похитили и убили, а он, чтобы вернуть ей жизнь, пожертвовал своим бессмертием.
Его голос звучит немного глухо, и я почти готова поверить, что демон впервые сбрасывает маску шутовства, показывая, что и ему не чужды простые человеческие эмоции. Локи смотрит в мою сторону и через секунду мне хочется врезать себе за излишнюю доверчивость. На холеном лице ни капли сострадания, только брезгливость и недоумение.
— По-моему, этот поступок достоин Премии Дарвина[1], а не статуи в полный рост.
— Что плохого в том, чтобы прожить одну жизнь с любимым человеком вместо сотен жизней одному?
— Почему одному? Не обязательно же хранить целибат после каждой неудачной любви.
Он говорит об этом с такой легкостью, что хочется взять что-то потяжелее и предложить перестать быть таким говнюком. Локи фыркает и посылает мне мысли, в которых наша с ним война превращается в сексуальное барахтанье. К счастью, его последняя реплика заморозила все чувства, и выходка меня не трогает.