— Снимаю овечью шкуру, — скалюсь я.
И когда демон прищуривается с ехидной улыбкой, до меня вдруг доходит.
Это же не я. Не мои эмоции. Точнее, это все еще мое тело, моя голова и мое упрямое желание противостоять ему во что бы то ни стало. Но все это — как пирожное, которое Локи щедро поливает собственными мыслями и потребностями. И этот игривый тон — это тоже его рук дело.
— Неа, Овечка. — Он легко угадывает ход моих мыслей. — Не ищи идиотские оправдания своему желанию флиртовать со мной. Ты впитываешь мои эмоции, как губка, Овечка, и они тебе нравятся. Ну, себя-то не обманывай, ты же врач — что врачи говорят о самообмане?
— А что врачи говорят о самообмане? — переспрашиваю я.
Локи в раздумьях морщит лоб, потом небрежно изгибает губы и говорит:
— А разве ничего не говорят? Странно. У тебя есть хороший шанс придумать умную фразу и остаться в истории.
У меня даже ладонь чешется, так зудит съездить по его ухмылке, но это будет слишком уж сильно похоже на семейную сцену. И как будто мне не все равно до его вранья, которым он мастерски пытается меня запутать.
— Мне понравился наряд, — бросает Локи девушкам из магазина. — Все в таком же духе и дальше. И пару платьев с разрезами, от которых у меня сердце остановится.
Близняшки пошло хихикают, я краснею и рычу.
— И… для провинившейся Александры… — Локи сверкает взглядом и прежде, чем я успеваю заорать от досады, озвучивает угрозы: — Никаких трусиков под эту чудо-юбку. Дома плохую девочку ждет наказание, и я хочу, чтобы у меня был полный доступ к ее нетронутой заднице.
Он настойчиво, хоть я и сопротивляюсь, проталкивает мне в голову образ меня, лежащей животом на столе, его ладони, которая поднимается над моими ягодицами, и…
Я его ненавижу.
Несмотря на стычку с Красными братьями и тот факт, что я теперь, как беспомощный младенец, зависим от моей Александры, день не кажется таким уж плохим. Я бы даже сказал — чертовски хороший день! Каин появился вовремя, и мы, как в молодости, вместе стаскиваем упырей в одну кучу. Те, что были на улице — их было минимум в два раза больше, чем я думал — в виде горы ошметков лежат то тут, то там. Нам тут мусор ни к чему, потому, по возможности, стараемся убрать все фрагменты тел, а потом все это поджигаем. Ради такого дела брат жертвует свою любимую зажигалку: он уже давно не курит, но старая привычка вертеть в руках хорошую бензиновую «Зиппо» осталась до сих пор.
Упыри горят за милую душу — не нужно никакого бензина. И обычно сгорают за пару минут до горсти пепла, так что, чтобы Хогг не пропустил все зрелище, очень «ласково» пинками привожу его в чувство. Главарь Красных братьев шипит и бесится, и что-то бубнит забитым грязными тряпками ртом.