Она все еще ощущала прикосновение ладони Лукаса к своей челюсти. Все еще видела огонь, сверкающий в его бирюзовых глазах, когда он заставлял ее смотреть на себя в зеркало.
«Эта женщина — самый сознательный, бескорыстный, тактичный человек, которого я когда-либо встречал. А я знаком с ней всего пару недель. Как же они этого не видят... почему она позволяет им не замечать этого. Не уважать ее подарки, ее сердце, ее чувства».
— Я люблю тебя, мам, — продолжила она, отгоняя воспоминание. — Но если мои достоинства так тебя удручают, мы можем урезать количество наших встреч. А когда мы встречаемся, я больше не позволю тебе унижать меня.
Над их столиком, словно серая грозовая туча, нависло тяжелое, напряженное молчание.
— Что ж, — произнесла Шарлен голосом таким же жестким, как и ее осанка. — По всей видимости, брак с Лукасом Оливером также научил тебя быть неуважительной.
Сидней не ответила. Что бы она сейчас ни сказала, все было бы расценено как извинение, а она не собиралась извиняться за то, что, наконец — наконец-то — заступилась за себя же. Поборолась за себя. Восторг, легкий и яркий, как луч летнего солнца, осветил изнутри ее грудь. Несомненно, ее матери это виделось, как первый залп в попытке захватить контроль, но, черт побери, впервые она не покорилась, считая результат стычки предрешенным.
— Миссис Уильямсон спрашивала о тебе на нашем литературном вечере, — Шарлен сделала еще один глоток вина. — Она просила передать свои поздравления.
— Спасибо. Я позвоню ей.
Любезности. Банальности. Безопасные темы.
— Я сказала ей, что ты так и сделаешь, — потом она пустилась в подробный рассказ о событиях и вечеринках, на которых побывала, а также местные сплетни, не делая пауз, когда вернувшийся официант расставлял перед ними блюда. — Я приняла приглашение от твоего имени на прием к Рейнхолдсам после премьеры балета «Карнавал» на этой неделе. Я пришлю машину...
— Подожди, извини, — прервала ее Сидней, вклиниваясь в монолог. — Мама, почему ты это сделала? Я не могу пойти к Рейнхолдсам.
— Конечно же, ты пойдешь, — возразила та с беспечным взмахом руки. — Я думаю, это очень великодушно с их стороны пригласить тебя после того, как ты обошлась с Тайлером. Было бы грубо отказать им.
— Да, чрезвычайно щедро с их стороны пригласить Лукаса и меня в их дом, но я могу себе представить, как неловко это будет.
— Я ничего не говорила про Лукаса Оливера, — холодно поправила ее Шарлен. — Приглашение только для тебя.
— И ты согласилась? — она уставилась на мать. — Ты думаешь, что я пойду на вечеринку, устраиваемую моим бывшим женихом и его семьей, без моего мужа. Это смешно.