— Значит, отречение от собственной дочери было вашим способом не причинить ей еще больше боли? — Лукас поставил бокал на стойку и скрестил руки на груди, изогнув бровь. — Лишить единственной семьи - это то, как вы представляете себе не причинять ей страдания?
Губы Джейсона обнажили его зубы в рычании.
— Не указывай мне, что лучше для Сидней. Если бы это был единственный способ удержать ее от ошибки, я бы сделал это снова. Но я сегодня здесь, не так ли? И еще ничего не закончено, — он подошел еще ближе так, что Лукас мог разглядеть тонкие линии, окружающие глаза Джейсона, и более глубокие вокруг его рта. — Я тебе не доверяю. Все эти люди там — твои партнеры по бизнесу, друзья, моя дочь — возможно и были одурачены тобой, но тебе что-то нужно, и это не рука и сердце моей дочери. Если бы ты действительно заботился о ней, ты бы оставил ее, позволил выйти за Тайлера. Прожить хорошую жизнь.
Медленно Лукас опустил свои руки и вытянул их вдоль стойки бара.
— А Рейнхолд сделал бы ее счастливой? Он бы прожила хорошую жизнь по чьим стандартам? Вашим? Вы не знаете свою дочь, Джейсон, — его злость, яркая и жгучая, вернулась. — Хотела ли она этот брак? Или это были вы?
Тот не ответил, но его рот сжался в угрюмую линию. Лукас кивнул.
— Я не предам Сидней. Я не буду игнорировать ее, пренебрегать ею. Я женился на ней не для того, чтобы причинять боль.
Он не будет наряжать ее в стильные одежды, выставлять ее на всеобщее обозрение, как выставочную лошадь, а потом оставлять ее в стойле, пока она ему снова не понадобится. На такую жизнь ее собирался обречь Джейсон — жизнь, на которую Сидней была согласна. Нет, Лукас не любил ее; он не женился бы на ней, не будь у него ненависти и планов на Джейсона. И все же, она была активной, прекрасной, чувственной женщиной, заслуживающей признания ее личности, а не семейного имени или крови. С Тайлером она бы рано или поздно превратилась в бледное подобие женщины, схватившей Лукаса за шею и требовавшей от него верности. Женщины, которая терпеливо и охотно посвящала свое время и любовь девочкам-подросткам. Женщины, которая извивалась от страсти в его руках.
Мысль о Тайлере, обладающим и растрачивающем впустую весь этот огонь, заставила его сжимать кулаки, пока боль не запульсировала в костяшках. Нет, еще больше, чем сделать следующий вдох, он хотел попробовать это желание, быть поглощенным ее огнем.
— Извини, но я тебе не верю, — возразил Джейсон и, кинув на него последний пылающий взгляд, развернулся и вышел из комнаты.
Лукас допил свой напиток и последовал за ним спустя мгновение, его клятва «не причинять боли Сидней» вертелась у него в голове.