Плохо, что он не мог заткнуть тонкий голосок, предупреждающий его, что сокрушение ее отца причинит самый большой ущерб.
Глава 12
Сидней Оливер.
Ее новое имя. По крайней мере, на ближайший год.
Присев на диван в гостиной, она сняла одну туфлю, затем другую. Застонав, растерла подошвы большим пальцем, массажем изгоняя тупую боль от многочасового пребывания на ногах. И, пока она занималась больными ногами, можно было со страхом подумать о новоиспеченном супруге.
Паника смешалась с возбуждением, и она приостановила массаж, склонила голову. Паника, потому что сегодня он, возможно, захочет разделить с ней постель. А возбуждение, потому что он, возможно, захочет разделить с ней постель.
«Тебе нужна верность, и я ее тебе предоставлю. Но, если бы я собирался соблюдать целибат, то стал бы священником».
Она вздрогнула, когда воспоминания о последнем случае, когда Лукас касался ее, заполнили ее сознание, будто бы кто-то достал затычку из крана. Перед глазами возникали картинки. Его большие ладони на ее плоти. Его жесткий, чувственный голос в ее ушах. Его твердое тело, прижатое к ее. Иисусе. Возбуждение громыхало в ней, как молот по металлу, и неожиданно корсет под платьем оказался затянутым слишком туго. Мягкий шелк и кружево ощущались слишком грубыми на ее резко ставшей чувствительной коже. Ее трусики не могли сдержать напор горячей влаги меж ее бедер.
Неделю назад она думала, что готова к этому — к нему. Семь дней ограниченного количества контактов и крайне поверхностного общения с Лукасом внушили ей ложное чувство уверенности и безопасности, что, да, она могла вступить в эти брачные отношения. Вступить. У нее вырвался вздох. Такое безобидное слово для чего-то такого ...катастрофического.
— Уже и последний гость ушел?
Она взглянула на Лукаса, вошедшего в комнату. И молниеносно вернула свое внимание к больным ногам. Но слишком поздно. Его образ уже отпечатался на ее сетчатках. Худощавое лицо в обрамлении взъерошенных темных волос. Без пиджака. Белая рубашка, распахнутая у воротника, рукава закатаны, открывая сильные, мускулистые предплечья. Большие, босые ступни. Почему вид его ступней подействовал на нее сильнее всего? Из-за интимности их вида? Из-за... их уязвимости?
Так нечестно. Это же были всего лишь ступни, ради всего святого. Не может быть ничего сексуального в пальцах на ногах.
Только если они не принадлежат Лукасу Оливеру, по всей видимости.
— Да, — сказала она, поняв, что не ответила на его вопрос, — около десяти минут назад. Твой разговор хорошо прошел?
Примерно за полчаса до завершения приема ему позвонили. По работе, поскольку он уехал. Узел в ее груди был вызван раздражением, а не разочарованием. Потому что их свадьба не была реальной, в отличие от сделки, обсуждаемой и подписываемой в офисе корпорации. Вообще-то, то, что он занялся бизнесом в день их свадьбы, было самым честным поступком за день.