— Четыре, три.
Двигатели взвыли. Банник внезапно почувствовал невесомость, когда гравитационные плиты на посадочной палубе выключились.
— Два. Один. Отсчет окончен. Император защищает.
— Лучше ему басдаковски хорошо приглядывать за нами! — пророкотал Мегген.
Танк качнулся в упряжи, когда гигантский посадочный корабль оторвался от палубы и вырвался в холодные глубины космоса.
Скрежеты и рокоты, стоны противоборствующих масс терзаемого металла, ускорение и давление, грохот двигателей, стремительно уносящих их от штурмующего флота — это были единственные признаки их путешествия в пустоте. Банник не видел, что творилось снаружи, целиком положившись на флотский экипаж, пилотировавший их посадочный корабль. Он не слышал ничего, кроме ротных переговоров, и не видел ничего, кроме темного трюма. Люди снова начали молиться, на сей раз более пылко, чем прежде. Он ненавидел чувство бессилия. На поле боя их ждало куда больше опасностей, однако там он мог как-то отреагировать, что-то спланировать. Если случались катастрофы, то справляться с ними приходилось самому. Тут же он был никем, куском мяса, который перевозили в дорогостоящей консервной банке. Если пилоты ошибутся, он ничего не сможет поделать. Смерти по случайности происходили в Имперской Гвардии повсеместно. Единственным достоинством Департаменто Муниторум была его несгибаемость, но приказы можно было обойти, из ситуаций найти выходы. Только сейчас Банник наконец ощутил себя тем, кем он был на самом деле, — одним солдатом из триллионов, расходным ресурсом. Его гибель при перелете будет означать для адептов не больше, чем выброшенная банка испортившихся фруктов.
До чего же в танке душно. Коробка в коробке в коробке. Коробка в коробке в коробке. Фраза крепко засела в голове. Банник понял, что вполголоса повторяет ее.
Тело Банника рванула сила притяжения Гератомро, и его вжало в кресло, что неприятно контрастировало с ускорением посадочного корабля.
Танк яростно затрясло. Закрепленные на стенках вещи застучали и задребезжали друг о друга. Эппералиант выругался, когда его кружка каффеина, забытая на столе в напряженной подготовке к высадке, перевернулась и упала на пол. На них зарычал усиливающийся вой от вхождения в атмосферу, становясь все громче и громче, рев враждебной планеты. Сидевший внизу Голлф вскрикнул от ужаса. Кое к чему он пока не привык и, возможно, не привыкнет никогда. Наверху без устали ругался Мегген.
Наконец-то наступило то значительное ухудшение, о котором говорил Колиос. Экипаж трясло так, что перед глазами все плыло. Банник крепче сжал челюсти, чтобы не раскрошить зубы или ненароком не прокусить язык. Он перекрыл руками ремни и крепче прижал к телу. Левой рукой он ухватился за левый ремень. Правой нашел медальоны и стиснул в ладони.