Все вокруг еще было словно в тумане. Однако уже ясно проступали контуры ближайших предметов. И они были знакомыми и близкими. Здесь также действовали рефлексы.
До сих пор ни одному человеку не удавалось извне посмотреть на работу головного мозга — таинственный и непостижимый внутренний мир, душевную жизнь животного.
И вот впервые человек смотрел на нее не изнутри, а снаружи и›видел, что она совсем не таинственна и не загадочна, а подчиняется определенным законам. И непостижима она только тому, кто отказывается от физиологических способов ее изучения.
Этот способ, до смешного простой, безотказный, надежный, был в руках Павлова.
Капли слюны — вот чем ответит животное на вопрос о состоянии его внутреннего мира, его, так называемой, души.
Задача заключается в том, чтобы связать воедино, сцепить, — как зубцы шестерен, раздражения, летящие из внешнего мира — любые, какие угодно, — с теми, которые всегда, неизменно и безотказно вызывают простые и точные ответы органов.
Вид кислоты, ее цвет, текучесть, расположение в определенном сосуде — все это до поры до времени безразличное — связать с ее резким, вяжущим вкусом, всегда и неизменно вызывающим течение слюны. Двух-трех проб достаточно, связь уже установилась: на простом, безусловном рефлексе утвердился возникший при условии совместного действия раздражений сложный, условный рефлекс.
И теперь уже не только на вкус кислоты, но и на ее вид слюнная железа ответит языком торопливо падающих звонких капель.
Можно сказать: «собака запомнила» вид кислоты, причинившей ей неприятное ощущение.
Это будут ничего не говорящие слова, потому что о памяти собаки мы не имеем ни малейшего представления.
Сказать: «у собаки появился условный рефлекс на вид кислоты» — это будет точное и вполне объективное объяснение факта. Условный рефлекс можно видеть — это работа слюнной железы. Его можно измерить — это количество капель слюны. Это уже не психология, а физиология.
Чем дальше углублялся Павлов в исследование нового явления, тем яснее становилось ему, что все, чем в его лаборатории наделяли собаку: память, внимание, соображение, все свойства, заимствованные из собственного сознания, — все находило объяснение в законе условной временной связи.
А если и память, и внимание, и соображение можно перевести на язык рефлексов и изучать не изнутри, а снаружи, то что же остается?
Павлов поднимается из-за стола, захваченный этой мыслью. Он ходит по комнате, возбужденный, взволнованный.
«Значит, душе — бессмертной и независимой от тела — конец?» — спрашивает он себя.