Каждый раз, когда я становлюсь перед выбором, моя жизнь или чужие, выбор исчезает. Остается простой и понятный путь, с которого я даже не захочу свернуть.
Не потому, что этот путь правильный. Потому что мой. Часть меня.
— Тогда ты просто идиот. Это была моя месть. — а она ведь смотрит на меня как на мартышку — расовые предрассудки никто не отменял.
Смешок вырвался сам собой.
— Ваша. Но я отомстил за вас, пока вы защищали Ода-сама. Что будете делать дальше? — чистый зоологический интерес.
Мы изучаем друг друга, тыкая метафизическими иголками. Дернется? А если ткнуть сюда?
Вот только даже тут у меня есть преимущество. Я хотя бы понимаю, кто сидит напротив меня.
— А что будешь делать ты, слепая обезьяна? — не можешь ответить — атакуй?
Будь я чуть менее усталым, я бы стерпел. Улыбнулся, покачал головой и вспомнил, что говорю с полностью переломанной девчонкой. Угрожать которой все равно что пинать инвалида.
Но багровые небеса выпили из меня все, что я имел. Включая выдержку.
Мир хрупок. Бесконечно, невероятно хрупок.
И только благодаря этой хрупкости я продолжаю видеть.
Багровая сетка линий и ограничивающий ее серый силуэт.
Удар.
— Я убил двадцать человек в открытом бою. Вы действительно думаете, что сможете справится со мной? — клинок осыпался металлической крошкой, получив удар в точку. — Шибата-сан. История с Нобуюки кончилась, вы можете чувствовать себя в безопасности на службе у Ода-сама. Пожалуйста, оставьте меня в покое. — спрятать нож, вернутся на место, на ощупь подняв стол и подровняв его относительно стула.
Сейчас равны в положении и я могу себе позволить такие вольности.
А если бы и не мог — плевать.
Внезапно накатившую апатию впервые не удалось подавить усилием воли.
Я действительно чертовски устал.
Вертолет, первая смерть, месяц в атмосфере всеобщего презрения, вылазка в лагерь, больше похожая на суицид, возвращение, потеря зрения…
Это все-таки на меня повлияло.
Я убил двадцать трех человек. Не то, чтобы это что-то значило — люди имеют свойство умирать, но я убил их абсолютно, без возможности перерождения.
Да, конечно, все люди равны. Каждый заслуживает жизни, пока не докажет обратного.
И разумеется, те, кто взял в руки оружие — не люди. Те, кто пытается убить тебя должны умереть. Вне зависимости от положения, цвета кожи, возраста или сексуальных предпочтений.
Так же как и ты сам перестаешь быть человеком в тот момент, когда берешь в руки оружие.
Пришел стрелять — стреляй. Взял в руки меч — будь готов его использовать.
Убивать имеет право только тот, кто готов быть убитым.