- Я больше не буду, - сказала она, сдерживая слезу. - Честное пионерское.
- Врешь, поди, - не поверил правильный.
- Простите меня, пожалуйства, - говорила она, подражая хорошей девочке. - Я исправлюсь.
- Понятно, что исправишься, - хохотнул легковерный. - Скажи, зачем травить, когда можно подарить в хорошие руки?
- Я понимаю, что сволочь, - без слез всхлипывала она. - Но Леша не хотел отдавать. Если котенка подарить, он бы обвинил меня.
- Некрасиво как-то, - обронил задумчивый. - Впрочем, некрасивые поступки вытекают из некрасивой жизни. Очень скучный закон. А сын на отца похож?
- Чем? - не поняла Ольга Николаевна.
- Да всем.
- Чем-то похож, но не всем, - говорила она. - Но ходят одинаково, и говорят одинаково, и спят. Бред несу. Они по-разному, конечно же, спят и ходят, и тем более говорят - по-разному, но что-то общее есть. Трудноуловимое, но заставляющее говорить о сходстве там, где им и не пахнет. Запутано говорю?
- Да все ясно, - сказал понятливый. - Все очевидно. Так бывает. А друзья у Леши водились?
- Как у всякого обычного человека, - не поняла она. - Имелись у него друзья в детстве, в юности, потом. Он ведь нормальный человек.
- А что-нибудь яркое помнишь из его жизни?
- Не могу сразу сообразить. Было, конечно, яркое. Только сразу не вспоминается.
- А скандалы можешь описать?
- Нет. Их-то зачем помнить?
- Не знаю. Может быть, для коллекции. Ругалась с ним?
- Все ругаются.
- Брось ты. Я на близкого человека ни разу не кричал. Голос не поднимется. Убить вот могу, близкого в том числе. А ругаться не могу. А ты ругалась. Помнишь хоть, чего с Лешей не делили?
- Да хорошо мы жили. Спорили только по пустякам.
- У вас все пустяки, - обвинительно сказал сильный. - У вас ничего серьезного. Человек по жизни на херню запрограммирован, а у вас пустяки. Вы даже не осознаете, что люди на что-то запрограммированы. Вообще людей не осознаете. Да ведь?
- Я исправлюсь, - клялась Ольга Николаевна, искренне подражая маленькой девочке.
- Да поздно, мать вашу! - взвился безумный.
- Успокойся, - посоветовал мужчина в черном костюме, отрывая взгляд от бумаг. - В конце концов, не наши проблемы.
- Да там ошибка, - убежденно говорил клетчатый.
- Там не ошибка, - ответил бумаголюбец. - Там все правильно. Там ошибок в принципе не бывает. Тебе надо просто работать, а не увлекаться эмоциями. Тебе не надо показывать себя и учить людей жизни, то и другое просто смешно. Надо что-то делать и параллельно думать. Я посмотрел все бумаги, относящиеся к жизни Смурнова: школьные сочинения, институтские рефераты, два рассказика, пара писем, рисунки, черновики, медицинскую карточку. Там тоже ничего. Но на этом следствие не кончается.