Мы молча сошли на берег и направились к шатру, где «гостевали» наши старшины.
За спиной раздался крик связанного здоровяка:
— Помню волков, берегитесь волки!
Мы с Данилой переглянулись, выходит узнал нас задира и предупредил.
В шатре доложили, что пленники не наши, на что немчин льстиво улыбнулся.
Кирилл задумался и обратился к чужаку:
— Вас было больше сотни, а теперь чуть более половины, где остальные, не затевают ли замятню?
— Нет. Мои вои ловят рыбу на реке и охотятся.
— А кто дал добро на охоту вокруг нашего града?
— О-о, нет, мы охотимся на другой стороне реки, далеко.
— Понятно. Весь те места не трогает, бережёт, а вы значит хозяйничать начали?
…Мы шли к стенам нашего городка и тихо рассуждали. Теперь было понятно, что весь окружена по лесу не большими отрядами и уводить баб, старцев и детишек в дебри поздно, ибо попадут в полон и начнётся шантаж. Надо было готовить оборону нашего городка, а по большому счёту готовиться к сожжению городка и наших домов.
— Тут, братцы, серьёзные вои собрались, по ним видно. — Высказался серьёзно Данила, — лютые вои, не торговцы.
Кирилл вздохнул.
Настроение у меня было препоганое. Воевать не хотелось, да и не чувствовал я себя воякой, а вот тревога за семью усиливала беспокойство.
Наверное, раньше мне показалось бы, что вот я, вот мы и где-то рядом романтика, но тут было не так, была сухая безысходность, говорящая только о сече, крови, смерти. Это я чувствовал от своих друзей и товарищей, от их серьёзности и сосредоточенности. Данила не шутил и не балагурил, но всем своим видом показывал серьёзность положения.
За что, почему? Почему там, слева по карте, затевается зло против меня? Почему оттуда даже ветры поганые дуют, несущие дожди, слякоть, морось, болезни, мор? Почему оттуда идёт безбожие и гадость на нас, на всех нас?
Мы зашли к Горыну и доложили о том, что узрели.
— Обложили! — Стукнул по столу кулаком черниговец. Как так случилось?
… На улице ударило, загудело било, в сенях послышался топот ног. В горницу залетел караульный:
— От леса Кириллочи и Любимичи бегут, с ними люди, за ними вои, чужие. Наши со стен стрелы мечут, пытаются отсечь погоню, на пристани железо звенит. Похоже сеча у реки. Ворота открываем.
Все рванули вон из дому…
… Я торопливо облачился в железа, вспомнив совет Бурея о главном и необходимом, проверил документы, давно потухший телефон (вдруг пригодится), современную одежу, обувь и засунул всё это комом в рюкзак.
…На стенах уже ожидали атаки.
Ворота закрылись, Кирилловы и Любимовы сыны уселись на землю, тяжело дыша, ловя ртом воздух. Возле них повалились двое наших, которые были посланы с челном к соседям. Три облаченных в доспех чужака лежали пластом, не в силах подняться.