Покалечены были все. У Вована был порван сапог и кожа голени, у Данилы раскрыта кожа на бедре, у меня вывих кисти на одной и разрез по предплечью на другой руке, спасибо Светле за куртку, смягчила удары клыков. В общем мы легко отделались. Хуже всех была Дуся. Она в полулежащем положении, поскуливая, пыталась зализать правое, разорванное плечо. Шкура висела лохмотьями.
— Раздевайтесь! — Заорал уже не Вовка а опытный хирург.
Он быстро снял с пояса кожаную аптечку, обработал нам с Данилой раны, перебинтовал и бросился к Дусе, припав на колени.
— Дусяна моя, потерпи, я сейчас, я быстро. — Шептал он, склонившись над собакой.
Дуся, поскуливая, пыталась слизнуть слёзы со щёк трясущегося Вовки. В конце концов он пришёл в себя, перетянул свою кровоточащую руку и принялся обрабатывать, а потом зашивать собачьи раны, причитая:
— Дуся, сколько ж под тобой крови, ты только не умирай, кости целы, жилы целы, а мясо и шубку твою, я зашью, держись, иначе что я детишкам скажу, они же тебя любят, а кровь я тебе добуду, — приговорил хирург теряя слезинки. Потом Володька начал зашивать нас и успокоился, а под конец, вправил мне кисть и упаковал в лубок. Я подивился мастерству хирурга и его медицинским запасам в аптечке.
О разделки добычи не могло быть и речи. Забинтованная Дуська встала и пошла пошатываясь. Пройдя десяток шагов села уставшая. Кровопотеря была огромной, глаза застила пелена…
Сделав волокуши для раненой собаки, мы возвращались к зимовью израненные, уставшие и забрызганные кровью, от сапог до шапок.
… Пришли уже в темноте. Наши встретили нас с расспросами и переживаниями.
Кирилл сразу отправил команду за нашей добычей. Нам наносили воды и помогли помыться. Одежду мужики постирали и разложили на глиняную печь.
Володька сделал перевязки и утомленный лёг на рысью шкуру возле своей собаки. Мы с Данилой пристроились рядом.
— Дуся, — обратился к собаке Данила, — с тобой не пропадёшь.
Она попыталась нас облизать, но мы, рассмеявшись, отклонили её старания.
Она устало завиляла хвостом.
— Выздравит! — Констатировал я.
Ослабевшие от вчерашних злоключений мы проспали утро и не слышали, как встали наши товарищи. Мы торопливо поднялись. Володька сразу занялся нашими ранами, промыл каким-то отваром и намазюкал мазью из тюбика, который откопал в своём мешке, потом забинтовал. Пока он обрабатывал Дусю, та вяло старалась слизнуть мазь и лизнуть Вовкины руки. Наш доктор всё бубнил про какой-то сепсис и другие медицинские штучки.
— «Левомиколь», — прочитал я надпись на тюбике, — эт что?
— Злобных микробов не пускает на рану.