Половецкий начальник снял перстень с древка, внимательно рассмотрел его и повернувшись ко мне выговорил:
— Карош стрелок. Чем ещё удивишь?
В голове закипели мозги. Оружие у меня в руках, стрел нет, Милёна на привязи, одиннадцать противников — одни минусы. Из плюсов — в ста метрах, на холме, Даньша.
— Он хвастал что яйцо с головы сшибает. — Встрял связанный Елизар.
— Сшибаю, да только где их взять то? Я б показал.
Половчанин засмеялся и подойдя к ворованной телеге достал из кучи награбленного, ведро, в котором были мочёные яблоки:
— Докажи. — Ухмыльнулся степняк.
— Ты меня плохо знаешь батыр. Я не просто докажу, но сделаю так, как твои не смогут. Дозволь двух пленников развязать для показа. Ну хоть эту обессилившую бабу и этого кудлатого смерда, — указал я на Елизара и Милёну.
— А почему ты их выбрал?
— Так они по виду дешевле, ежели я промахнусь.
Половец зашёлся смехом, задрав голову:
— Ты мне нравишься охотник. Если убьёшь кого из них, то тебе башка с плеч, а нет, то я тебя не продам, моим рабом будешь, а может и не рабом.
На холме опять появился всадник, и как мне показалось с луком у луки седла. Понятно, Данил готов к войне.
Елизара и Милёну развязали. Я отвёл и ближе к реке и велел расставить руки. На ладони и головы поставил по яблоку. Хотел объяснить им свой замысел, да за спиной стоял половецкий воин.
Пахарь начал читать молитву. Милёна ободрилась и раскрыла глаза.
Боже мой! Я увидел в её очах не страх, но страданье и готовность умереть. Мне стало страшно. Не дай бог промахнуться. Чтоб отвести дурные мысли обратился к Елизару:
— Што мужик, страшно?
— Я видел, как ты стрелы мечешь. Делай дело, а коли што, я на тебя зла не держу. — Громко ответил Елизар.
Степняк засмеялся, и мы с ним отошли на двадцать шагов, к толпе хозяев положения.
Я поднял лук и толи Елизар понял меня, толи случайно, но одно яблочко-мишень упало с его руки. С деланной досадой я поспешил к нему и поднимая мочёный фрукт шепнул:
— Как подойду после стрельбы, вырубай степняка, и все бегом чрез ивняк, к реке. Поняли?
Милёна очнулась и поглядела на меня, вытаращив глаза.
Двадцать шагов. Для таких игр это много, да и не игры это. За спиной, на холме, верхом на коне, в половецком платье, за моим представлением наблюдал Даньша. Как же ему было страшно в этот момент, как он молил меня не промахнуться.
Свой тул я нагло забрал и привычно повесил за спину. Постоял, помолчал, достал стрелу, сосредоточился и без остановки пустил шесть стрел.
Рука пахаря дёрнулась. Яблоки попадали, разбрызгивая сок, кроме одного, на ладони Милёны.