…Дома сталось так, как я и мечтал в дрёмах. Огромная деревянная кадка, чистые порты, рубаха, густые щи из печи, роздых, потом сидение во дворе на лавочке, разговоры с женой и Настенной. Светла справлялась о произошедшем, о моём побитом теле, о Даниловых ранах и его избраннице. Я рассказал обо всём, кроме задания Бурея. Всё было чудно, тихо и спокойно. Лю счастливо лежала рядом, положив остроухую морду на мои босые ноги, на её хвосте млела кошка, наступал вечер. Комары кусались и противно звенели, вечерняя сырость и прохлада окутывали землю и её обитателей.
В темноте ночи, укрывшись льняным покрывалом, мы тихо беседовали. Светла расспрашивала меня о моём времени, то веря, то не веря, то сомневаясь или восхищаясь:
— А бабы какия сарафаны носят? — Шёпотом, что бы не побудить дочь интересовалась она.
— Никакие. — Шепнул я.
— Как так?
— Ну рубахи юбки, джинсы в обтяг.
— Эт что ж за одёжа?
— Джинсы то? Да порты узкие, облегающие.
— Охо-х! Срам то какой! И куда ж ихние мужи смотрят?
— А ни куда! Там все так ходят. Ни знаков различия родов, ничего нет из узоров.
— Ой врёшь небось? — хихикнула Светла.
— А что мне врать. Там все так одеваются, и мужи, и жёны, и дети… …а бабы ещё и на каблуках, высоченных ходять, толщиной с лучину.
— Охо-х, да ведь не удобно, в землице небось вязнут?
— Не, не вязнут, бо по землице твёрдые стёжки из камня уложены.
— Как в Константинополе?
— Ну, наподобие. А ты откуда знаешь? — Поднял брови я.
— Попин наш сказывал после обедни.
— А-а. — Делано успокоился я.
— А скотину там держат?
— В городах нет, а в деревнях держат, но теперь очень редко.
— Что так?
— Прокормить не могут.
— Как так, трав нет на покосах?
— Травы, то есть, но… — я задумался.
— Что, но?
Чёрт возьми, пронеслась в голове мысль, да мы разделились на собственников одиночек, работать не хотим, мотивируя тем что продать негде. Но тут то работам всей весью и продаём всей весью.
— Но косить не кому, старики в деревнях слабы, а отроки все в города стремятся. — Я выдержал паузу и грустно добавил — умирают Русские веси, обезлюдели покосы.
Светла задумалась, долго молчала и:
— Не покосы обезлюдели, а люди обездушили. Обленились потомки то наши, закостенели их навьи, притупились их помыслы, но желания воспалились. Бросили они землицу кормилицу и видать ждут подаяния, а кто видать и рад бы, у того силушек нету ни телесных, ни духовных, съела их жизнь окаянная в погоне за гривной дармовой…
Ничего себе, подумал я. А ведь права моя ненаглядная.
— Ну не все. Люди в городах работают, дома строят, дороги, печи, телеги самокатные, телевизоры, утюги.