Один за другим участники — из США, Колумбии, Сомали, Мексики, Израиля — вставали и рассказывали, какие ужасы им пришлось пережить в своей стране. Они говорили о членах своих семей, которых похищали, насиловали, убивали, бомбежках и обстрелах, о том, как люди были вынуждены ютиться в лагерях для беженцев. Чем дольше я это слушал, тем больше сочувствовал жертвам и тем сильнее разгорался мой гнев против виновников.
Одна из участниц — тихая женщина по имени Нэнси — сказала: «В какой-то мере мы все в этом участвуем. Мы все виноваты».
Я больше не мог сдерживать себя. «Мы все виноваты? — заорал я ей в лицо. — Серьезно? И дети, которые умирают, и женщины, которых насилуют? Они тоже? Как и те, кто такое творит? Это бред!»
В комнате повисло молчание.
Нэнси сжалась, но мне было все равно. Хотя нет, не все равно. Мне нравилось это состояние. Мне хотелось выплеснуть эмоции. Я чувствовал себя сильным. Я ощущал себя защищенным от жестокости и агрессии. И чувствовал облегчение, поскольку внутреннее напряжение начало ослабевать.
Всё в той же гробовой тишине Ян, который до этого не проронил ни слова, спросил меня, могу ли я представить себя убивающим человека, если бы я оказался, скажем, в Сомали. Я тут же ответил «нет».
«Я вас боюсь», — сказал Ян.
Боится? Но ведь я так рьяно выступил против зла! Ему стоило бояться не меня, а тех, кто может представить себя убивающими человека.
Ян говорил о том, что гораздо глубже и важнее. Это должен понять каждый: когда мы начинаем проявлять сочувствие выборочно, нам всем есть чего бояться.
Мы чувствуем себя лучше, когда отделяем себя от людей, чье поведение нам не нравится. Нам кажется, что мы лучше их, что мы в безопасности, нас не за что упрекнуть. К сожалению, это ложная уверенность. Когда мы отделяем себя от какой-то категории людей, на которую вешаем ярлык «зла», выше вероятность, что мы начнем вымещать на них свой гнев и сами станем такими же жестокими, даже того не осознавая.
Я не говорю, что насилие или ужасное поведение нужно прощать. Люди, действующие деструктивно, должны нести за это ответственность. Но психологическое деление на «мы» и «они» делает опасными нас. Вскоре я убедился в этом на собственном примере.
Во мне всё еще кипели эмоции после нашего недавнего обсуждения, когда Гюнтер, один из участников семинара, приехавший из Германии, начал кричать что-то по-немецки и колотить теннисной ракеткой большой пенопластовый блок — один из инструментов, которые использует Энн на своем семинаре, чтобы стимулировать движение энергии.
Каждый раз, когда раздавался звук удара, меня передергивало. Его акцент, возгласы, удары вызывали в памяти рассказы моей семьи о Холокосте. Во время войны моя мать и ее семья прятались во Франции. Врач убил новорожденную сестру моей матери, Ариэль, потому что та была еврейкой.