– Поехали! Ещё раз скажешь про «торопиться не надо», пешком пойдёшь.
– Я?! А ты? – моргнул Тамаз.
– А я поеду на твоем Форде.
– Не получится, – расцвёл он. – Тебя полиция в два счёта хвать, и не увидишь ты свою невесту ещё целый год. Её за другого замуж выдадут, и ты совсем грустный будешь. Зачем тебе это? – он сел и завёл боевого коня. – Не волнуйся, довезу тебя, как родного! Так доволен будешь, что в два раза больше от восторга заплатишь!
– Угу. В три, если через час будем в этом чёртовом Мцрели.
– Зачем такие плохие слова про такой хороший место?
– Ладно, едем.
И мы снова потряслись по подобию дороги, пересчитывая зубы и взбалтывая внутренности. Когда начался асфальт, я был счастлив, но недолго – узкую дорогу с двух сторон заполонили бараны. Эти кучерявые мерзавцы тоже никуда не торопились, смотрели неосознанными влажными глазами и задумчиво блеяли. Я выскочил из авто и принялся махать на них руками:
– Кыш отсюда! Кыш! Вон пошли!
Близстоящая овца с взглядом гламурной чебурашки нагло промекала мне в лицо и не сдвинулась с места.
– Что смотришь?! – рыкнул на неё я. – Всё равно всё твоё светлое будущее – шашлык и коврик в Икее! Давай с дороги!
Я попытался её пихнуть, она упёрлась. Из-под тенистого дерева донеслось:
– Зачем животный обижаешь? Не хорошо. Всякий тварь уважать надо! Даже если он овца, он тоже человек.
Едрить, пастух-философ! Сидит в папахе и трениках, с крючковатой палкой и планшетом в руках. Глаз не видно, а туда же!
– Уберите стадо с дороги! Я требую! – воскликнул я.
– А кто ты мне такой? – не пошевелился он.
– Какая разница? Овцы – это ваша работа, так и работайте! Совсем уже: и в офисе в телефон чуть что в соцсети, и тут… Немедленно уберите овец!
– Не пойдут.
– Как это не пойдут?! Вы пастух или кто?
– Пастух.
– Так идите, выполняйте свои обязанности.
– Ты волк видишь? Чужой собака видишь? Бандит видишь? Что овца дерут, видишь?
– Нет… – опешил я.
– Значит, я свой работа делаю хорошо. Иди, не мешай. У меня тут дракон убить надо. Никак уровень не пройду. Некогда мне.
Тамаз тоже выглянул из машины. Бараны и овцы сгрудились ещё плотнее, обступив её теперь и сзади. Мы оказались в бараньем капкане.
– Издевательство какое-то, – буркнул я.
Тамаз умилённо разглядывал домашний скот. Наверное, тоже думал об обеде.
Я порасталкивал немного овец, те, как шарики в старой компьютерной игре, мгновенно занимали только что освободившееся место, и просторнее не стало. Я скрестил на груди руки и понял, что одному мне с сотней тупых голов не справиться. Постоял немного, нахмурившись. Птицы распелись, разрезвились стрекозы, бабочки, кузнечики. Гады!