Я зажмурил глаза.
Чёрт. Она действительно не могла.
Стыд разъедал меня изнутри. Часть меня всё ещё надеялась, что она это сделает.
Но ведь были и другие врачи.
А еще её альтер эго.
— Всё хорошо, — пробормотал я ей в волосы.
— Я хочу этого. Я клянусь, что сделала бы это для тебя. Но дети и я… Мы не подходим друг другу. Они все напоминают о нём. Каждый ребенок. Мальчик или девочка — не имеет значения. Все они похожи на него.
Я потер её спину.
— Шшш… всё хорошо.
— Мне так жаль.
— Мне тоже. — Я откинул голову назад, уставившись в потолок. — Чёрт. Мне тоже, Шарлотта.
Она продолжила извиняться, а я позволил ей это сделать, видя, что она, таким образом, успокаивается. Она не должна была — не обязана.
Мы стояли так долго, наши колотящиеся сердца заполняли тишину. Не желая присесть — или вообще двигаться — наши тела покачивались, как будто мы пытались найти гармонию, чтобы стать одним целым.
Она в моих объятиях.
Я в её.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Но чем дольше мы стояли, тем больше я осознавал три вещи, которые становились нашими самыми большими проблемами. Надежно укрывшись в моих объятиях и слушая её тихие признания, на меня обрушилась реальность как тонна кирпичей. Я отец-одиночка, преследующий женщину, которая не могла справиться с присутствием ребёнка рядом.
Она никогда не была моей, пока, наконец, не оказалась в моих руках, но я осознал, что все равно потерял её.
Глава тринадцатая.
Шарлотта
Я всю оставшуюся жизнь буду помнить те моменты, проведённые с Портером Ризом в моём кабинете.
Тот момент, когда мир, наконец-то, остановился, даже если на самом деле это было не так.
Пациенты ожидали моего внимания, но мне было всё равно. Я ждала более десятилетия, чтобы безболезненно сделать хоть один вдох. И как бы я не старалась отрицать это, ничто не причинит мне вред рядом с Портером, даже если нас окружала тьма.
Как Портер это сделал, я не знала. Он не до конца понимал мою ситуацию. Но и не притворялся. Он не забрасывал мудрыми словами или советами, или не пытался рассказать мне, как жить дальше. Он просто слушал и обнимал меня.
Он что-то говорил, я знаю. Но те моменты были переполнены эмоциями. Это было чем-то само разумеющимся рассказать ему о Лукасе. Наши ситуации были другими, но похожая тень прошлого отпечаталась на обеих наших душах.
Но когда я цеплялась за него, пытаясь выполнить непосильную задачу — собраться в одно целое, меня озарило, что тьма — это всё, что у нас было.
При свете мы жили в противоположных друг от друга полюсах.
У Портера были его дети. Его будущее заключалось в балетных спектаклях и бейсбольных матчах. А после того как я услышала его историю, я была рада за него. Правда. Но я не смогла стать частью этой жизни.