В тот момент это казалось логичным. Ни один мужчина в здравом уме не захочет покинуть бар и оставить такого ангела позади.
Нет. Я быстро напоминаю себе, что ей можно дать много определений: карманщик, воровка, лгунья, но не ангел.
Когда открываю дверь в бар и направляюсь к бармену, который протирает стаканы, перед глазами стоит красная пелена.
— Она все еще здесь? — спрашиваю я голосом, который прорезает воздух с ловкостью кувалды.
— Та брюнетка, за которой вы потащились в уборную? — незаинтересованно уточняет он. — Не-а. Она ушла сразу после вас.
Мое эго получает еще один сокрушительный удар, когда предположения подтверждаются. Она точно не планировала приходить в мой номер.
— Класс. Вы случайно не видели мой бумажник в ее руке, когда она выбегала отсюда?
Не отвечая, он направляется к кассе, хватает что-то и поднимает вверх, словно фокусник в конце трюка.
Я замираю, совершенно сбитый с толку. Значит, она его не украла? Он просто выскользнул из моего заднего кармана...
Нет.
Бл*ть.
Не успеваю закончить мысль, как вырываю из рук бармена свое добро и заглядываю внутрь, обнаружив, что наличка исчезла. Я был в банке утром, так что уверен, что у меня было около восьми сотен долларов, потому что не хотел рисковать и снимать их в этой глуши.
Я ругаюсь себе под нос, а бармен пожимает плечами, совершенно не обращая внимания на гнев.
— Кто она? — задаю я вопрос, выдавливая каждое слово, в то время как руки сжимаются в кулаки. Наверняка каждый мужчина в радиусе ста километров знает ее имя.
— Послушай, я только устроился и до сегодняшнего вечера никогда ее не встречал. А она не представилась. Знаю только, что девушка вышла из туалета через несколько минут после вас и сказала, что вы выронили бумажник в коридоре.
— Точно, но она - гребанная лгунья. Девушка украла его.
Он пожимает плечами, как бы говоря: «Ну, что поделаешь?», а затем возвращается к обязанностям.
— Что тут сказать? Надеюсь, она того стоила.
* * *
Не стоило мне рассказывать партнерам, что случилось, особенно Гранту. На следующее утро за завтраком он никак не угомонится.
Мы все сидим за столом в старой закусочной «У Лонни». Это единственное место, где можно так рано позавтракать. Еда здесь находится в крошечном шаге от дерьма из торгового автомата в мотеле, но зато тут крепкий кофе, а после проведённой ночки он-то мне и нужен. Я прошу официантку налить мне еще, и Грант тут же возвращается к стебу.
Он не мог бы выглядеть более довольным собой, даже если бы попытался. Думаю, Грант обмочил штаны от радости.
— Ты решил, что она в тебя влюбилась, а потом она..., — он разражается смехом, таким искренним и всепоглощающим, что его следующие слова превращаются в полную белиберду. Я не улавливаю никаких звуков, напоминающих родной язык, пока..., — а потом в уборной..., — снова смех. Он вытирает глаза, — свистнула твой бумажник!