Маккейн допил виски одним длинным глотком.
— Я не умник, рассуждающий о высоком. Я практикующий патриот. Я убивал за нашу страну, и меня убивали за нее. У меня в спине до сих пор полфунта шрапнели. Мне как-то не хочется, чтобы ты и твое поколение воевали еще и с инопланетными коммунистами, мало нам здешних! Смотри, серп и молот на бортах Миротворца отсюда видны без бинокля. Окажись там “звезды и полосы”, сам вопрос бы не возник.
— Но, сэр…
— У меня нет колебаний, парень. Их не должно быть и у тебя. Не думаю, что тебе понравится kolkhoz, еще ни один эмигрант из России его не похвалил.
— Да, сэр. Вы, безусловно, правы, сэр. Но все-таки жаль упущенных возможностей, сэр.
— Жизнь состоит из упущенных возможностей, — поляк вздохнул, налил еще стакан:
— Кажется, на сегодня хватит с нас важных дел.
Сенаторы переглянулись, и летавший с авианосцев хозяин яхты кивнул рулевому:
— Курс Лос-Анджелес. Приготовить вертолет на завтра к полудню.
Референт сложил папочку с золотым тиснением; черепахоподобный сенатор, кряхтя, воздвигся из удобного кресла и направился спать, поддерживаемый молодым человеком под левую руку.
Джон Маккейн и Збигнев Бжезинский чокнулись, выпили.
— Надо бы получше расспросить Риковера. Что он заметил, что он понял.
— Риковер, м-м-м… Тяжеловат в общении. Опять выслушивать, какой я идиот? Пошлю завтра к нему мальчишку.
— Мальчишка старому еврею на один зуб. С дражайшим Хайманом Джорджем я проходил восемь только сенатских слушаний, а подкомиссий без числа. Кто только не пытался его утопить! Что ему ваш референт, если с ним не справились мэтры и зубры!
* * *
Не справились мэтры и зубры, не спасли СССР — куда уж мне, свинорылому, в калашный ряд?
А чего, кстати, свинорылому? У меня корабль Туманного Флота, и не мелкий тральщик-эсминец, суперлинкор целый! У меня канал связи в будущее. Смелее надо быть. А то слова, слова, куча пространных речей и размышлизмов. Ты, часом, не интель? Конгресс какой-то, аргентинцы, американцы какие-то…
Взять все — да и поделить!
Ага, только ведь проходили уже. Делили-делили, пока от великой страны “совсем ничего не осталось”.
Кто предатель и вор в будущем, известно. Зачистить превентивно?
Ага, и выпавшие знамена охотно подберут сотни последователей. Это на амбразуру трудно найти добровольца, а под себя грести герои находятся моментально и повсеместно. Скромные герои, подвиг свой не афишируют. Их, как ту подводную лодку в океане, обнаружить куда сложнее, чем уничтожить. Но, допустим, зачистим и этих. И следующих. И следующих. И сле…
Не останется ли так от СССР еще меньше людей, чем в моем варианте истории?