Я слишком часто дразнила гусей, и у меня такое чувство, что я очень дорого поплачусь за это.
Шестой подтаскивает меня к кровати, отпускает волосы и швыряет меня на кровать. Я лежу на ней, пока он переворачивает меня, укладывая так, как ему хочется, а затем грубо хватает за запястье.
Сначала он обматывает изоленту вокруг запястья, затем закрепляет ее вокруг столбика кровати, и снова начинает обматывать запястье, двигаясь в обратном направлении, не забыв закрепить петлю витком изоленты посредине.
Сердце у меня забилось сильнее, уровень адреналина подскочил. По венам начинает разливаться страх, когда он подтянул мою голову к краю кровати и потянулся ко второй руке.
Я пытаюсь выдернуть руку из его хватки, хочу прижать ее к телу и откатиться на бок, но он оказывается быстрее и сильнее. Он повторяет все то же самое со второй рукой, и в итоге мои руки оказываются широко распяты. Когда Шестой отходит, я пытаюсь подергать ими, но он так крепко примотал их, что нет никакой возможности сделать это.
Он зажимает в кулаках ткань рубашки, которая на мне — одна из его дорогих рубашек — и разрывает ее, отчего пуговицы разлетаются в разные стороны. Соски у меня отвердели от холодного воздуха, и когда я смотрю вниз, он уже сдергивает с моих бедер трусики, после чего отшвыривает их куда-то на пол.
Я непроизвольно свожу бедра вместе. Мой опьяневший разум в состоянии представить только сцены с сексом, а мои отвердевшие соски только распаляют подобные мысли.
Я хнычу, когда он отводит в сторону одну мою ногу и начинает изолентой привязывать ее к столбику кровати, как только что проделал с моими руками. Вскоре я уже не могу пошевелиться — все конечности прикреплены к столбикам кровати, и я полностью обнажена.
По телу проходит дрожь волнения, киска становится влажной от предвкушения. Злой, грубый секс — то, что нужно.
Снизу-вверх я наблюдаю за тем, как он расстегивает ремень, и вытягивает его из петель джинсов. Я облизываю губы, возбуждение нарастает. Но вскоре оно начинает спадать, когда я вижу, что он держит ремень в руке и складывает его вдвое.
Подойдя ближе, он расстегивает пуговицу и тянет молнию вниз, затем спускает сразу и джинсы, и трусы до середины бедер.
— Думаю, тебе следует напомнить о ролях, потому что ты ведешь себя так, как будто тебе позволено делать что угодно и говорить что угодно, а я при этом ничего не предпринимаю, — он приподнимает член и шлепает им меня по лбу. — Сюда, — он постучал членом мне по лбу еще пару раз, — я пущу пулю и покончу с твоей жизнью.
Я снова хихикаю и, выгнув шею, провожу языком по головке его члена.