Да, вот еще: обратите внимание на дату журнала: март 1989 г. То есть два года спустя. Это я по поводу возражений типа: «В самом начале была совершенно немыслимая эйфория по поводу возможных практических применений. Но вот прошло уже 20 лет, а мы так и не научились делать из этих материалов хоть что-нибудь полезное. В самый первый момент люди недооценили тех эффектов, к которым приводят высокие температуры.» Извините, ребята, но это теории могло не быть, как её нет, кажется, и до сих пор. Но уж все характеристикиматериалов, при таком-то ажиотаже, были известны всем и сразу. Что тут было недооценивать? 16 раз — значит 16. И откуда было бы взяться эйфории, если бы не было соответствующих характеристик? А как вообще можно было получать характеристики, что-то недооценивая? Кто-то сможет объяснить эту абракадабру? Каких-то законов физики не знали? Или, может быть, какие-то новые «поля» открыли? Или приборов не хватало?
Кое-кто, желающий быть скрупулезным, мог бы назвать ВТСП открытием 1986 года. Но это было бы неверно по существу. Открытия свойств материи могут считаться таковыми с момента, когда они становятся общедоступными (недаром в науке такая гонка за приоритет), ведь и сверхпроводящие материалы, и само явление было всегда. С другой стороны, закон природы или, скажем, теория, верно или неверно (а все научные теории рано или поздно оказываются неверными — это как раз свойство того, что наука идет как бы задом наперед, то есть постоянно пересматривает свои основы — чего, допустим, философия не делает никогда, почему все философские системы существуют одновременно, не опровергая друг друга), — теория, объясняющая ВТСП, хотя и следует за фактом и тоже, стало быть, подвержена конкуренции, тем не менее, возникает в тот момент, когда до нее кто-то додумался, и это и есть момент ее открытия.
Разоблачение мирового заговора.
Перед тем, как начать эту главу, я довольно долго не мог решить, как построить оставшуюся часть статьи. Эта моя маленькая стилистическая проблема и глобальная проблема закрывальщиков открытия вызваны, как ни странно, одной общей причиной: универсальностью открытия (пункт 3). У них, правда, была принципиальная возможность решения, а у меня ее нет. Потому что молчать можно сразу обо всем, но говорить сразу обо всем нельзя — приходится слово за словом.
По-настоящему о возможностях ВТСП, о конфликтах интересов, об истории открытия и закрытия так и надо было бы рассказывать, — обо всем сразу. Слишком все связано, переплетено, и для того, чтобы выстроить последовательную линию рассказа придется обрубить многие важные ветви. Это вроде того, как гусеница ползет по ветке, и эта ветка для нее — все дерево. Такая психология нас и привела к теперешнему положению дел.