А уж памятные девяностые вообще отпечатались в его памяти сплошными «стрелками», «наездами» и «откатами», когда он только успевал поворачиваться, чтобы увернуться от удара и в то же время самому успеть укусить и желательно побольней, а в идеале насмерть, и постоянной сменой дел и занятий. Очень помогал ему здесь тот небогатый военный опыт, который он получил во время службы. Конечно согбенные серые безликие фигурки на мушке автомата были далеки от крепких накачанных братков в кожаных куртках, но и те, и другие хотели одного — убить его. И тут выяснилось, что не важно, где и с кем воевать, главное — это правильно, в зависимости от обстоятельств, спланировать операцию. У него это получалось хорошо. Тогда вообще для смелых и хватких людей открылись большие возможности и у многих вдруг открывались такие таланты, о которых они и не подозревали.
Он тоже не упустил свой шанс, поначалу сутками штампуя подпольную водку из добытого всеми правдами и неправдами спирта. А реализация сделанного товара… Это вообще была песня. Тогда он сделал свой первый, еще в советских рублях, миллион, который потом сам и сжег в железной бочке после денежной реформы. И летели тогда над огородом недожженные обгорелые синие пятерки, красные червонцы и сиреневые четвертаки.
Но рук он не опустил и продолжал бороться за счастье одного отдельно взятого индивидуума. Еще два раза люди, захватившие власть в родном государстве, пускали в пыль его добытые всеми правдами и неправдами сбережения: при развале странны, когда он, сам того, не ожидая и не желая, вдруг оказался за границей и все его вновь заработанные рубли оказались ни с того ни с сего деньгами совсем другого государства, причем совсем не конвертируемой валютой, и хотя что-то он успел обменять, остальную резанную макулатуру пришлось банально выбросить, и второй раз, когда его уже новая старая родина ввела собственные деньги, а затем быстренько их же и обесценила, в очередной раз оставив народ и его лично на бобах.
Он не обижался. Все последние события давно уже выбили из него ту дурь, вбитую в него с детства, которая заставляла его когда-то ехать «за туманом и за запахом тайги». Он принимал новые правила и играл теми картами, которые были ему сданы. А никто не говорил, что будет легко. Он научился давать и брать взятки, ездил на многочисленные «стрелки», воровал целыми эшелонами у такой же воровитой бывшей партийной элиты, которая быстро перекрасившись и прикрываясь лозунгами о демократии и либерализме, стала новой властью и лихорадочно прибирала к рукам ставшее вдруг бесхозным народное достояние. Они-то даже не воровали, а просто нагло хапали не то, что эшелоны, а целые заводы и фабрики и даже районы и области со всей сопутствующей инфраструктурой. Короче, жизнь у него получилась не всегда праведной, но насыщенной и интересной, потихоньку выбивая из него юношеские идеалы и превращая его в законченного циника.