Убедившись, что наблюдатель вновь двинулся в мою сторону, один за другим, я выбросил из кабины гранатные ящики, свой рюкзак и, осмотрев тела экипажа, с сожалением покачал головой.
— Как можно безоружных на войну посылать? — спросил сам себя вслух, чтобы рассеять тоскливое ощущение одиночества, — Кроме ракетницы и перочинного ножа, ничего. Даже паршивой рогатки. Вон у техника в инструменте топор с ножовкой, даже лопата есть, а завалящего нагана не сыскалось. В таких случаях, наверное, в рукопашную полагается идти?
Карту штурмана я решил, ради сохранения натурального вида, не трогать. Да и, посмотрев на нее, так и не понял, в какой точке нанесенного пунктиром маршрута нахожусь. Если выкарабкаюсь, пойду на север. Мимо СССР промахнуться практически невозможно.
— Молодец, сэкономил время, — саркастически похвалил я сам себя. — Теперь месяца два только до старой границы топать будешь. Если вообще живым останешься. Хомо сапиенсы к тебе как раз с севера и чешут.
Ползком, ползком, я в три захода, разными маршрутами, чтобы не мять траву, перетащил свое барахло в небольшую ямку, как раз метрах в пятидесяти сбоку от самолета, прямо по оси левого крыла. Пока занимался этим, заметил, что летать воздушное судно в ближайшее время не сможет. Из под капота мотора капала вода, система охлаждения явно пробита. На одном движке поднять его нечего и думать, даже если весь груз здесь вывалю. Не та у меня квалификация. Знал бы, что так сложится, учился бы в аэроклубе. Ага, и прототип ПЛ вместо «носорога» из оружейки бы прихватил. Пусть думают, что хотят. Поля как чувствовала. Хотя, если колесо из ямы вытащить, то катиться на одном моторе по полю, пожалуй, можно. Благо площадка для тренировки немеряная. Жаль, что умные мысли приходят в голову слишком поздно.
Так, рассуждая сам с собой на отвлеченные темы, я взрезал по периметру ямки дерн и пока откинул его в сторону. Затем проверил еще раз свой стреляющий арсенал и затем принялся вскрывать упаковку и приводить в боеготовое состояние «карманную артиллерию», выкладывая гранаты перед собой. Когда дело было сделано, я затащил на проплешину пустую тару, рюкзак, улегся сам и накрылся дерниной, как одеялом, чуть-чуть приподняв голову, чтобы сквозь редкие, уже начавшие желтеть стебли впереди, сохранить обзор. Была ямка, получился бесформенный бугорок. Главное, когда гости пожалуют, от пыли не чихнуть. Ну, да я не дурак, бандана и вместо фуражки, и вместо респиратора сойдет.
Отмеренные мной «безопасные» пятнадцать минут давно прошли, часовая стрелка успела совершить почти полный оборот, когда показались разведчики, которых, судя по внешнему виду, однозначно следовало считать вражескими. Драные лохмотья, поверх которых у каждого из них были намотаны грязные бинты, могли в лучшие времена быть и советской, и японской формой. Вот только в РККА не могли быть все поголовно азиатами. При приближении глаз выхватывал и более мелкие детали, вон торчит рукоять японского меча на боку у, видимо, офицера, вон клинковые, а не игольчатые штыки. Да и, будь это бойцы Монгольского бронекавалерийского корпуса, у них должен был быть РПШ, а не какое-то неопознаваемое уродство на сошках. Уродство то уродством, но все же ручной пулемет. Тяжко.