Сабитов с полуулыбкой поднял чашку и тихонько подул на нее, не сводя глаз с Беликова. Но он не сделал ни глотка кофе.
- Я думаю, ты знаешь Гасана Фархадова... близко, Женя, - сказал Сабитов, - запах его дыхания, то, как он понимает цвет света, то, как он пробует что-то на вкус... то, как он ненавидит. Я думаю, ты знаешь ... каждую мелочь о нем. Ты запомнил все его досье. Ты знаешь размер его обуви. Ты знаешь женщин, с которыми он спал. Ты знаешь марку сигарет, которые он курит, И знаешь, сколько он курит в день.
Беликов отхлебнул кофе. Он почувствовал, как пот выступил у него на лбу. Он увидел слабые тени позади Сабитова, сгустки тумана, крадущиеся по улице. Он чувствовал себя не совсем в себе, как будто вырывался из собственной личности, из сбитого с толку доктора Джекилла.
Сабитов приподнял его подбородок в знак согласия и продолжил:
- Ты также знаешь, что мы ни черта не смогли узнать о тебе, мой друг. Ничего. Ты, кажется, на самом деле Женя Туров. Художник. Контрабандист. Ебарь многих женщин. Одиночка. Ничего примечательного. Возможно, двуличный человек.
Теперь Сабитов, смакуя, потягивал свой кофе. Он сглотнул и кивнул сам себе.
- Но ...Гасан чует тебя, Женя. Он чует дерьмо на тебе. Ему все равно, что он не может доказать; он знает то, что знает. Гасан не идиот.
Его лицо не изменилось. Он и глазом не моргнул. Его голос был странно задумчивым, без резкости, без настойчивости.
- В чем собственно, дело? - Спросил Мансур. - Ваша контора хочет убить его? Это ты? Ты должен сделать это сам? Еще не время? Не то место? А Азербайджан усложняет вам задачу, не так ли? Может быть, это должно выглядеть как-то иначе. Не годится, чтобы СВР или ГРУ было замешано в скандале с убийством в такой близкой стране. Поэтому должно быть какое-то продуманное планирование. Это требует времени. Нелегко, да?
Беликов наблюдал за лицом Сабитова и понимал, что происходит. Мансур устроил ему проверку на полиграфе, его собственную версию этого сомнительного исследования. Он уже успел увидеть этот пронзительный взгляд на лице Мандрыкина, пронзительный взгляд, который видел невидимое, который читал нечитаемое, взгляд, который полз в голове и даже в сердце, и вынюхивал ложь. После двадцати с лишним лет работы бок о бок с Фархадовым все существо Сабитова превратилось в дрожащий датчик лжи. Это дрожащее гудение внутри него, настроенное на обман, поддерживало в них жизнь. Беликов вспомнил, что читал записи острых разговоров Евгения с Сабитовым еще до того, как Фархадов показался на горизонте. Сейчас надо было собраться.