— Этот шанс может стать твоей гибелью, — мрачно ответила Хельга. — Я иду с тобой в город.
— Я справлюсь сам.
— Сегодня ты меня не убедил!
— А вот это было не честно... — Яр потёр небритую щёку возле пореза и прошёлся к выходу из пещеры.
Прислонился плечом к холодным камням, сложил руки на груди и услышал, как треснул рукав в месте, где был ранее порван. Томаринец поглядел на шумевшие вершины яльмаров. Те чётко выделялись на фоне предрассветного неба, начинавшего светлеть у горизонта.
— Скоро они зацветут. Как в тот день, когда Трин появилась на свет, — задумчиво произнёс Яр. — Как думаешь, если она увидит это, то сможет вспомнить?
— Яр, — Хельга остановилась рядом.
- Да?
— Я знаю, как ты был предан ему. И знаю, как был предан его семье. Но даже если эта девочка действительно Трин, то должен судить, отметая чувства. Прошло больше десяти лет. И если не помнит прошлого, то всё это время была во власти Синхелма. Была воспитана им. Считает его своим отцом. Верит каждому его слову.
— Я понимаю, — с комом в горле отозвался Яр.
— Она может оказаться вовсе не той милой Трин, которую ты помнишь. И может быть лишь частью его плана. Даже сама не зная об этом. Заставить тебя выдать себя. Открыть старый ящик. Нарисовать томаринский знак. Всё это — возможно очередная подлая уловка. Мы не можем просто так привести её в лес.
— Я не настолько безумен, Хельга, — сухо заговорил Яр, повернувшись к подруге. — От того и хочу всё выяснить. Но если в человеке есть честь — этого не скрыть. А в ней она есть. Синхелм наверняка использует её. Нужно проследить. Нужно вернуться в Валмир.
Пень поскрёбся корнями и проковылял к ним, будто собрался присоединиться к компании.
— Ступай, дружок, — Хельга повела рукой, жестом провожая лесного старика.
Поднимавшееся солнце делало небо всё прозрачнее, разбавляя ночные краски. Зачарованный пень в последний раз замер на пороге пещеры, словно прощаясь, и покачиваясь, побрёл к лесу. Там, достигнув мягкой сырой земли, укрытой слоем опавших листьев, он усердно принялся «окапываться» на новом месте. Затем, спрятав старые уставшие корни, задремал, словно потрёпанный зверь. Только звонким утром, когда первые лучи солнца скользнули по укрытой росой траве, на его боку зазеленела пара свежих листьев. Небольшая надежда. Она нужна каждому. И старому пню, и лесному разбойнику.