Таким образом, проснулся он не в самом хорошем настроении. Девица же в его футболке уже профессионально заваривала на кухне чай и разливала по чашкам. Если бы она начала напевать под нос, то этим завершила бы картинку идеального утра, но выражение ее лица оставалось привычно каменным.
— Черного дня тебе, Киан. Надеюсь, я все верно сделала.
Да уж, идеальное утро разбилось о гранит реальности.
— И тебе черного, — ответил так приветливо, как мог. — Послушай, Трина, я тут думал, думал и додумался, что бесконечно так продолжаться не может. Ты делаешь мое существование невыносимым.
— Ты два дня меня знаешь, Киан, позволь сгладить это впечатление.
— Да я не о том! — он прервал очередной монолог о великой преданности. — В общем, ты не можешь здесь жить постоянно. Давай уже придумывай, как тебе выкрутиться в твою реальность, я со своей стороны попытаюсь внести посильный вклад.
— Тогда пойдем к вратам. А потом чрез врата, — тотчас сообразила она. — Прямо сейчас пойдем.
— Прямо сейчас одна иди! — огрызнулся Коля. — А у меня в этом мире еще куча дел непеределанных. Как раз лет шестьдесят требуется, чтобы все успеть.
— Но… это очень долго, — медленно проговорила она, словно принимая каждое его слово всерьез.
И именно эта доверчивость прибавила Николаю энергии, он развел руками и сообщил:
— Ничего не могу сделать! Моему, в смысле, этому миру требуется непосредственное присутствие настоящего воплощения зла в моем лице, планы расписаны до минуты! Потому я советую… нет, приказываю тебе сесть и хорошенько обдумать свои дальнейшие действия, в которые моя персона не будет включена.
— Но…
Он перебил:
— Это приказ! Шорсир знают, что такое приказы?
Сложно придумать ситуацию забавнее: Трина села полубоком к окну, сжала зубы, изображая крайнюю степень задумчивости. Николай ей не мешал. Но через два часа его стала напрягать недвижимость ее позы. Еще через час, решив сварганить какой-нибудь супчик на двоих, он принялся поглядывать на нее — сидит себе, словно застыла, не моргает даже, исполняет приказ думать. Николай подошел и провел ладонью перед ее лицом, никакой реакции. Смешно быть перестало, сделалось жутковато. Но вопросил он почти равнодушно:
— Ну как, придумала?
— Нет, Киан, — ответила она тут же.
— Еще подумаешь? — поинтересовался он с ехидцей.
— Буду думать столько, сколько прикажешь, мой лорд. Но, боюсь, такового решения вовсе не существует.
— Так, ладно, — он выдохнул легкое угрызение совести за все последние три часа. — Ты картошку чистить умеешь?
— Ни разу не пробовала, но уверена, что умею почти все.