И Перри выбрал ее.
Вместо меня.
Я медленно, прерывисто дышу. Наклонившись ближе к ней, я представляю, как Перри целует ее. Угли жара в моем животе, нагреваются с каждой секундой. Жар становится невыносимым, я почти ожидаю увидеть свечение через рубашку.
Я больше не могу этого выносить и должна выпустить это наружу. Слова льются с моих губ.
— Ты, скорее всего, не слышишь меня, — шепчу я, — но я ненавижу тебя. Я ненавижу, что ты забрала того, кого я люблю. Он был моим, и мы были счастливы, пока не появилась ты. Может ты думаешь, что исправила это, вернув Клару, но это не так. Перри должен быть моим. Не твоим.
Я сажусь на корточки. Угли все еще шипят внутри меня. Это не заставило меня чувствовать себя лучше.
Шаги приближаются ко мне сзади. Мое сердце почти выпрыгивает из горла, когда я поворачиваюсь и вижу фигуру, выходящую из тени.
Перри.
Я благодарю небеса, что он не Слышащий, иначе он бы услышал все, что я только что сказала. Затем я вспоминаю, что он Чувствующий, и две мысли приходят мне в голову: он узнает о моих ненавистных чувствах к Арии и почувствует запах рвоты на мне.
Встав, я закатываю рукав и вызываю в памяти самые счастливые воспоминания в надежде смягчить горечь, которая, я уверена, ощущается во мне.
На ум приходит хихиканье Клары. Бормочущий звук, который издает моя сестра, когда смеется — надеюсь, сохранившийся, несмотря на время, проведенное с Поселенцами. Это все, что я могу придумать, но этого достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться.
Перри останавливается передо мной, но его глаза задерживаются на мгновение на Арии. Его волосы зачесаны назад, а короткие пряди засунуты за ухо.
— Привет, Брук.
— Привет, Пер. — Я рада, что говорю спокойно.
Он переносит свой вес на одно бедро, когда оглядывается вокруг.
— Не похоже, чтобы стало лучше.
Я перевожу взгляд на его узкую талию, а затем на пыльные кожаные штаны, которые обтягивают его длинные мускулистые ноги. Сейчас ему девятнадцать, и единственное, что осталось в нем от мальчика — это его худощавость. Худоба, которая делает его еще выше, чем он есть.
Я смотрю на его кривой нос, резко вычерченные скулы. Яркую зелень его безжалостных глаз. Он обветренный и гладкий, как морская раковина. Прекрасный, в полной противоположности простому совершенству Поселенцев.
Он снова смотрит на меня, ожидая ответа. Я хочу сказать, что он улучшил это место в ту же секунду, как появился. Это то, что я сказала бы однажды. Но я просто говорю:
— Не совсем. Во всяком случае, им не хуже.
— Как у нее дела? — спрашивает он, приподнимая подбородок.