Глава 1. Худой мир — лучше?
Мне нравится смотреть, как Ландар работает. Глина под его чуткими пальцами обретает форму, а гончарный круг вертится, словно само мироздание. В такие минуты на меня снисходит умиротворение. И я даже на какое-то время начинаю верить, будто мы — настоящая семья.
Так проще…
Если вот эта вот ложь во спасение — всё, что возможно между нами, значит, пусть будет ложь.
Я приношу обед, обычно это каша, хлеб и молоко, и сажусь в углу с рукодельем. Зря что ли посещала в своём мире (был ли он? а может, просто приснился?) курсы кройки-шитья? Мы живём небогато, поэтому и я хочу внести свой вклад в семейный бюджет. Мои вышивки пользуются даже большим спросом, чем горшки Ландара.
Он не завидует, как ни странно — даже гордится мной…
… Гораздо хуже ночью.
Я сплю в комнате, Ландар — у себя в мастерской. Он до сих пор даже не прикоснулся ко мне… Ну, как мужчина.
Тогда он привёз меня взвинченную, истерящую, и на мой вопрос: «Как будем выполнять супружеский долг?» только хмыкнул, ответил зло:
— Я не насильник.
А потом ушёл спать в мастерскую.
И уходит так теперь каждую ночь.
… А я остаюсь наедине с воспоминаниями. И моя шея вновь и вновь чувствует холод кинжала.
— Я должен тебя убить…
Голос чёткий, размеренный леденит кровь.
— За что?
Я дрожу, спотыкаюсь на «о», глотаю его вместе со слезами.
— Потому что она прокляла меня попаданкой…
Через замутнённое страхом сознание потихоньку пробивается надежда: нужно поговорить, просто поговорить, всё выяснить…
Нужно быть смелой.
Маньяки чуют страх и ещё больше звереют.
Стараюсь успокоиться и ответить более-менее нейтрально:
— Кто?
— Хочешь сказать, что не знаешь?
Ландар тоже успокаивается, кинжал не убирает, но хватку ослабляет. Кажется, начинает мне верить.
— Я, правда, не знаю, о ком вы?
— О фее. Из Академии Тёмного колдовства. Я сразу понял: фея среди тёмных — не к добру.
Горько усмехаюсь.
— Там, откуда я прибывала, феи, магия и волшебные академии существуют только в сказках. Единственный необычный предмет, который попал мне в руки, та дурацкая горошина. Она и перенесла меня сюда.
Ландар тянет воздух носом, будто пёс, берущий след.
— Ты не врёшь, — как-то грустно замечает он, и наконец отпускает меня со словами: — Полезай в повозку. Поздно уже. Надо ехать.
Больше он в тот день не проронил ни слова до самого дома.
Дом, к слову, оказался через три холма от той деревеньки, где мы выгодно поторговали тогда. Мрачный, будто насупленный. Полутораэтажный. Внутри — почти нищенский. Хорошо, хоть кровать была. Большая и с довольно-таки мягкой периной. Увидев ложе, я и ляпнула про супружеский долг, получив в ответ отповедь.