— Роман Морозов. С сегодняшнего дня зачислен на первый курс после перевода с Питера, и определен в эту группу.
Шепот в аудитории усилился, но кажется, в этот раз повезло, и его обсуждали, как обычного новенького. Прекрасно. Не имея никакого желания зря тратить время, Роман заговорил. Верно — верно, чем быстрее отделается от Угрюмова, тем быстрее окажется рядом с Ромашкой. Место возле малышки было расчудесно свободно. Словно просто создано для него. Да так и есть! Судьба, это точно — судьба.
— Большинство иностранных туристов удивляются, почему люди в России на улице такие мрачные и не улыбаются, — начал он вспоминать уже пройденную в прошлом универе тему, — и наоборот, русские люди, попадая в англоязычный мир, испытывают недоумение по поводу их улыбок. Для западного мира и англоязычного в особенности, улыбка является знаком этнографической культуры. Это традиция, простой обычай. Так они показывают, что не имеют агрессивных намерений. Это способ формальной демонстрации окружающим своей принадлежности к данной культуре и обществу. Согласитесь, приятный способ, особенно для представителей тех культур, в которых улыбка, это выражение естественного искреннего расположения и симпатии, как в России. В западном мире улыбка одновременно и формальный знак культуры, и биологическая реакция на положительные эмоции. У русских, как принято считать, только последнее. Это один из примеров конфликта культур…
Заканчивая говорить, Морозов снова улыбнулся и притихшей аудитории, и умолкшему доценту. Бедолага Угрюмов явно все еще силился понять, в чем секрет стоящего перед ним индивидуума. Вроде искренне улыбался мальчишка, и в тоже время не покидала мысль, что хотел нарочно этим достать. Ты только посмотри, как уверен в себе, как держится, будто на сцене! И чувства вины за опоздание — ноль! Но продолжать шоу он не собирался.
— Надеюсь, что опоздание на занятия не станет вашей особенностью, — ровным голосом проговорил Угрюмов, теперь жестом веля студенту садиться.
— Еще раз прошу простить за это, — кивнул Роман, спускаясь с кафедры и проходя по одному из рядов к последнему вожделенному столу.
Чем ближе подходил, тем большая паника читалась в голубом взгляде девушки. Ну что за наказание, честное слово? Казалось, что она была единственной, на кого его обаяние не действовало. И почему именно она? Но сдаваться он не собирался.
— Здесь свободно, падай, — одна из сокурсниц похлопала ладонью по краю стола, приглашая сесть рядом.
— Спасибо, — мягко ответил Морозов, чтобы не обидеть отказом девушку, — но я люблю последнюю «парту».