— Я был пьян, — он буквально прорычал и схватил ее за запястье, но Динка вырвала руку и увернулась от надвигавшегося на нее Домина.
— Мне нужна была помощь, Макс, вместо этого ты меня как в грязи вывалял. Если бы ты только себя слышал…
…Зато он еще говорил, что влюбился в нее, и надышаться не мог, и что она пробралась глубоко в его душу, но проклятое упрямство отгоняло эти мысли и лишь больше распаляло собственные обиды.
— Так что вали, Домин, к своим кристалльно честным и порядочным проституткам, не нужны тебе нормальные девушки…
Он схватил ее теперь за оба запястья и вжал в стенку.
— Нормальные? А где ты здесь видишь нормальных? Малолетняя избалованная эгоистка, вот ты кто, если бы ты была нормальная и, — он совсем перешел на шепот, — и если бы думала не только о себе, то просто задвинула бы мне по загривку, я и так еле на ногах держался, а утром бы уже разбирались. Да я в ногах у тебя ползал бы за каждое слово, которым обидел. А ты просто сбежала. Ты знала, что я поеду за тобой, видела, что я почти невменяемый, но тебе плевать, тебе все равно. Хватит, — он разжал пальцы и оттолкнулся от влипнувшей в стену Динки, — меня достала эта песочница. Тебе нужны такие же сопляки, как твой Влад, так вперед, до большего ты еще не доросла.
Динка с отчаянием смотрела на Макса и понимала, что он прав, абсолютно и бесповоротно, а особенно было горько осознавать, что она, убегая, даже надеялась в глубине души, что он помчится за ней на крыльях любви. Только вот мозгов сообразить, что мчаться Домин будет не на крыльях любви, а на своей машине — пьяный, под проливным дождем — как выяснилось, не хватило.
Она смотрела на его прочерченный порезами висок, на поджатые губы, на серые глаза, в глубине которых горел все тот же знакомый огонь, и ей уже не хотелось бросаться глупыми обвинениями, а хотелось провести пальцами по лицу, коснуться виска губами, целовать его глаза, пока в них снова не появится тот насмешливый прищур, что так ей нравился.
Но теперь между ними пролегла широкая трещина, которую она как бы ни хотела, не могла переступить, потому… Да потому что теперь сам Максим бы не позволил, Динка неизвестно откуда это понимала.
— Я мог убить кого-то, Дина, — отрешенно продолжал тем временем Макс, и Динку бросило сначала в жар, а потом назад в ледяной морок. Господи, он ведь правда мог стать невольной причиной чьей-то смерти, какая же она дура… — Я молчу о том, что мог разбиться сам, но это, как я понимаю, волнует тебя меньше всего. Так что все только к лучшему. И еще, — на этот раз он чуть не вывернул ей руку, что она даже тихонько охнула, — сегодня ты в последний раз позволила себе послать меня. Я женщин не бью, но обещаю тебе больше не сдерживаться, так что придержи язык. Хотя какая с тебя женщина…