Она открыла дверцу и негромко заговорила совсем другим голосом, нормальным:
—Теперь ты понимаешь, почему я хочу отдать тебе весь долг до копейки, Макс? И прошу тебя, не лети в следующий раз в ночь, сломя голову. Прочесть мне лекцию о правилах хорошего тона ты вполне мог по телефону, а деньги Алексей и так бы у тебя попросил, — и не глядя на потрясенного Горца, она выбралась из машины.
— Дина! — хлопнула дверца и Домин выскочил следом. — Подожди!
Он в кои-то веки взял ее за руки, а не стал просверливать плечи или локти, но ей совсем не хотелось продолжать разговор.
— Дина, все не так, — он потер лицо, — ты все верно говоришь, я не за этим ехал. Я ехал извиниться. А вместо этого снова тебя обидел, прости меня, девочка, — и он притянул ее к себе.
— Макс, пожалуйста, — она прошептала, отстранившись, — можно тебя попросить, когда ты со мной разговариваешь, не включать Горца? Он мне… не нравится.
— Что? — Макс снова изумленно разглядывал Динку, — Дина, мне в голову не могло прийти…
Рядом завизжали тормоза, возле входа остановился черный Хаммер, и из него вывалились давешние колоритные лица. Они направились ко входу, но тут заметили Динку.
— О, красавица, — крикнул один из них, тот который наиболее витиевато описывал Динкину методику игры, — пойдем на рулетку, мы тебя сейчас разрывать будем.
«Ага. Смотри, как бы разрывалка не сломалась». Жаль, что это нельзя сказать вслух.
— Язык придержи, Тигран, — недовольно отозвался Домин.
— Горец, все нормально, такой красоте и проигрывать не жалко. А ты, вижу, ее для себя присмотрел? — загоготал тот, которого Макс назвал Тиграном.
— Тебя это не касается.
А от выхода уже шли Тимур с Плоским и Вороном. Из-за их спин испуганно выглядывал охранник Валера, это он скорее всего позвал группу поддержки. Недоразумение какое-то, а не охранник. Интересно, кто таких набирает? Водительское сидение джипа занял Плоский, Ворон сел рядом.
— Пора ехать, Горец.
— Даже попрощаться нормально не дадут, — буркнул Домин, неохотно выпуская Динку из рук.
Тимур встал между ней и Тиграном, и повел ее к «Роялю», придерживая за плечо. Видимо, Тимурчик так вошел в образ Динкиного телохранителя, что готов был закрывать ее своим мощным и, надо признать, довольно фактурным телом от всего мира. Последнее было совершенно излишним, и Горец без сомнения думал так же. Он встал с другой стороны, и Тимуру пришлось убрать руку, причем он явно сделал это с большой неохотой.
Они так и шли вдвоем у нее за спиной, отгораживая ее от колоритных личностей, и довели до самой рулетки. Динка шла, мрачно озираясь на своих конвоиров. Один не сводит восторженного взгляда и говорит с придыханием, второй проматывает туда-сюда тысячу километров, чтобы — подумать только! — извиниться. И что имеем в сухом остатке? «А в сухом остатке даже поцеловаться не с кем».