— Егор все исправит. Он сможет. — Сказала я, представляя перед собой Морозова.
Катя кинула кубики сахара в свой напиток, и с осторожностью сделала несколько глотков.
— А потом и свадьба, да? Я никогда в жизни не была свидетельницей. Исправь этот момент, подруга.
Настоящая дружба, включает в себя и идиотский смех на все кафе.
— Расскажи, что у Вас происходит?
Я задумалась, вспоминая, как проходят все наши вечера. Егор снова работает до поздней ночи. Постоянно на телефоне. Его люди следят за мастерской, чтобы предотвратить возможную продажу. Ему несколько раз звонили из клиники, но он, то скидывал, то просто игнорировал входящие звонки.
Мне было до боли жалко Егора, но я знала, что ничего не могу поделать. Я просто была рядом с ним. Иногда сидела рядом, когда он что-то набирал на ноутбуке. Засыпала на диване в кабинете, под его голос, разговаривающий с кем-то.
— Как Морозова вообще могла додуматься до такого?
— У нее есть один жадный учитель. Подкинул идею.
— А как на нее вышла стерва-Карла? — вопросы лились рекой, но я не знала, что отвечать на них.
— Этого я не знаю. Но, как-то, Ольга говорила про нее. Радовалась, что она вернулась. Может, они общались.
— Две сучки спелись. — Потом взгляд подруги переместился куда-то выше моей головы. Она пальцем показала в сторону, словно говоря, чтобы я обратила внимание.
Резко повернулась, и убрала с лица прядь волос.
Нет. Только не это.
Возле барной стойки стоял Озерин, и расплачивался с барменом.
— Я сейчас.
Подскочила с места, до конца не понимая, что хочу сделать. Подруга криком останавливала меня, но я ее уже не слышала, шла вперед, не отрывая взгляда от знакомой фигуры.
— Озерин.
— Озерин.
— Озерин. — еще громче кричала, чтобы Юрка услышал.
Я не знала, что именно хочу сказать этому человеку, но какое-то чувство вело меня к нему. Оно подсказывало, что я должна подойти. И я шла, несмотря на все отвращение.
Юра обернулся, услышав меня, и улыбнулся самой мерзкой улыбкой, которая только может быть у человека.
— Белова, ты до сих пор бегаешь за мной?
— Зачем Ольга продала мастерскую своей мамы? — сжала кулаки, но все-таки сумела проигнорировать его вопрос.
— Бесишься, что мастерская из рук ушла?
— Бешусь, что именно ты имеешь к этому отношение.
— Я не при делах. Квадраты не мои, Ольша сама решила продать.
— С твоей помощью. Озерин, я знаю тебя, и знаю, какое ты ничтожество. Так что ни говори мне, что ты не поспособствовал всему этому.
— А ты какая? Если я ничтожество, то кто ты? Я же вижу, как ты смотришь на меня, любишь ведь до сих пор. Но трахаешься с другим из-за денег. Может, не один я тварь?