Ира принесла кофе, я рассеянно поблагодарила и открыла в компьютере кадровую программу. Не обнаружив Кулакова, просмотрела все позиции. Знакомых фамилий оказалось больше половины, в том числе Сергей и Валентина, это обрадовало. Потом я зашла в клиентскую базу данных и с облегчением нашла там Ивана Андреевича Кулакова, скромно обозначенного как «писатель». Закрыв программу, я нажала кнопку интеркома и попросила Иру зайти.
- У меня Кулаков значится под вопросом на сегодня, - сказала я, когда она появилась в дверях. – Выясни, пожалуйста, что там с ним. А то мне после обеда надо будет уехать.
Оказалось, что Кулаков – издаваемый графоман, которого мы активно и небезуспешно пиарим. И что он в больнице, поэтому встреча моя с ним благополучно отменилась. До обеда я занималась всякой мелкой текучкой, которую обычно не любила, но сейчас была ей только рада. Она не позволяла думать о том, получится ли все исправить или нет. А если не получится – как жить дальше.
В час дня я прикинула, не сходить ли в столовую, но поняла, что кусок не полезет в горло. Предупредила Иру, что ухожу, и пошла по коридору к лифту.
«А где гарантия, Лера, что ты снова попадешь именно в тот день, если вообще попадешь? – спрашивала я себя, пока лифт полз вниз. - А если даже попадешь - что, если ситуация осложнится еще больше?»
Вопросы эти смело можно было считать риторическими, потому что ответов на них не было. Но я всегда считала, что лучше сделать что-то и пожалеть, чем не сделать и жалеть об упущенной возможности.
Выйдя на стоянку, я села в противную безымянную машину и доехала до парка Победы. Поставила ее на Кузнецовской, рискуя разыскивать потом на штраф-стоянке, вошла в парк через боковой вход. Мелкие сырые камешки хрустели под ногами, загадочным образом набивались в туфли. Непросохшие газоны щетинились подстриженной травой. Шелестели листьями липы и еще какие-то деревья, название которых я так и не удосужилась узнать.
Обогнув детскую площадку, я перешла мостик, пересекла асфальтовое поле, где зимой заливали каток, и свернула на безлюдную аллею. Скамейка никуда не делась, так и стояла чуть в стороне от дорожки, сверкая белоснежной краской. Да, та самая зеленая лавка когда-то была именно на этом месте. Вот только заросли тиса исчезли. Вместо них за скамейкой росли хилые декоративные кустики, у которых даже после вчерашней грозы был тусклый, пыльный вид.
Оглянувшись по сторонам, я вскарабкалась на спинку и попыталась мысленно вернуться в майский день двадцатилетней давности. Мне пятнадцать, я сижу и жду мальчика, в которого влюблена…