Сижу на кухне, помогаю маме резать салаты, слушаю Башлачёва и с огромным энтузиазмом читаю матери многочасовую лекцию о судьбе Александра Башлачёва и прочих кумиров прошлых лет.
В дождливый и пасмурный полдень по-странному возбуждённый и противоестественно суетливый молодой человек топчет асфальт платформы "Дегунино". Из-под тюлевой занавески совсем не по-весеннему густой и непроглядной мороси выплывают очертания электрички. Вот она тормозит, и из дверей первого вагона появляются две пассажирки - Инна и Аня З. Торопливые поцелуи, торопливая радость, якобы по поводу самой встречи, а не её повода.
- Паш, мы тя поздравляем с днём рожденья... всего тебе хорошего... ты уж извини... денег у нас не было. Вот тебе маленький подарочек - зато от души.
В мою ладошку суётся "Киндер-сюрприз". Вот бляди мелкие! Могли бы хоть чего-нибудь помазовей привезти. Привыкли на халяву винтиться. Ты посмотри на них! Инна-то вон того гляди из штанов выпрыгнет в порыве поскорее втереться - хоть под ближайшим кустом.
Но ни это, ни хреновая погодка, ничего на свете не может омрачить чудесного ощущения заряженности каждой клетки тела яростной, прущей вон энергией, окрыляющей ноги и мозги. Спускаясь с платформы, встречаем Олега, А. и Игоря.
Подъезд Паши Е.. Меня всегда занимал вопрос: почему мои винтовые коллеги вечно норовят выбрать для своей бурной деятельности именно те подъезды, в которых проживает кто-то их друзей или знакомых, а не первый попавшийся подъезд. Чтобы было что ответить на вопрос въедливого жильца "а вы к кому?" Скорее просто из-за существования успокаивающего эффекта от осознания некого эфемерного призрачного присутствия знакомой живой души в этих холодных казённых стенах.
Олег чинно присаживается на ступенечку, открывает пасть своей потрёпаной, неоднократно залитой кислотой, пересыпаной йодом и фосфором легендарной сумки и лезвийцем срезает запаяный носик пятикубовика. Гостьи закатывают свои рукавчики, невозмутимо и деловито осматривая свои масенькие изящные трубопроводы для транспортировки ширева. Есть для нарка теребящий душу терпко-горьковатый кайф в наблюдении за чужой вмазкой (разумеется, если он сам хорошенько задвинут). Чувство воплощения, оживления собственного отражения в зеркале, ощущение встречи с изнанкой самого себя. А тут ещё эта редкая возможность созерцания себя со стороны сочетается для меня с ещё одним странным смутным ощущением. Наблюдение за тем, как Олег втюхивает раствор в юных девочек с их такими вот умилительными, такими вот детскими личиками, и вот они уже валяются навзничь, тяжело дыша и постанывая, словно после хорошей ебли - всё это шоу приносит какую-то распутную садо-мазохистскую усладу глазу. Зрелище растления, низвержения ребёнка? (женщины? женщины-ребёнка?) в душевную грязь. Впрочем, всё это оптический обман, иллюзия. Эти две девочки достаточно порочны, чтобы тем самым портить чистоту жанра, обесценивать, приземлять и опошлять реальную подоплёку моего распутного виденья этой сцены.