На одной из площадок натыкаюсь на какую-то женщину. Не разглядев её толком, обезумев от стрёма, ору ей: "Помогите! В мою квартиру залезли бандиты! Надо срочно в милицию!" Но вот я повнимательнее приглядываюсь к этой женщине, и мне становится просто жутко, волосы на моей голове становятся дыбом. Передо мной стоит грязная и вонючая баба-бомжиха в затасканном отвратительном бардовом пальто. У неё такой же свирепо-безумный взгляд, как и у тех двоих мужиков. Она же с ними заодно! Её мордень перекошена жуткой сатанинской ухмылкой. И вот она уже выхватывает из-за пазухи длинную стальную школьную указку. Сейчас она проткнёт меня ею насквозь!
Но я её опережаю, перехватываю уже занесённую руку с роковой указкой и пытаюсь повалить эту бабищу, чтобы освободить себе путь на волю. прочь из этого ужасного подъезда. Баба визжит как поросёнок. Наконец, мне удаётся оттолкнуть её в сторону и продолжить свой сумасшедший бег по лестнице.
Лестница эта, как я начинаю понимать, вовсе не имеет конца. Бегу и бегу, пролёт за пролётом. Чтобы срезать углы, я спрыгиваю на нижние пролёты, не пробегая до конца верхних, а просто опираясь рукой об перила, перекидываю своё тело всё вниз, туда, ниже и ниже, всё дальше и дальше от своих преследователей.
Но что это? Оказывается под моими ногами и нет вовсе никакой лестницы, нет вокруг меня никакого подъезда. Исчезают ступеньки, перила, стены, растворяясь в зеленоватом полумраке. Я планирую вниз, кружа и вращаясь, словно осенний кленовый лист. И мне уже совсем не страшно. Я понимаю, что меня уже нет - я превратился в кленовый лист и так легко и спокойно лечу плавными вальсирующими кругами...
И снова тёпленькое радостно-сентиментальное безветрие бабьего лета. Небесная канцелярия, заведующая погодой, словно по заказу балует Москву такой ненапряжной погодой именно в такие особые дни, случающиеся со мной, напомним, в среднем раз в месяц.
Впрочем, в кульминационные минуты шоу ото всей этой отличнейшей погоды остаётся лишь солнечный зайчик, бегающий по зелёной стене лестничной клетки. Нас четверо. Олег уже вмазал Инну и вмазался сам. Инна валяется на ступеньках, тихонько посапывая выхлопами и слабо постанывая. Олег на минуту отвлекается от своих чудесных ощущений, чтобы втереть меня. И-и-и-рррасссс!!...
Но что это? Вместе с волнами привычного кайфа до моего мозга начинает всё отчётливее доходить ощущение странной свинцовой тяжести, навалившейся на мою грудную клетку. Мне с каждой долей секунды становится одновременно всё пиздатее и всё хуёвее одновременно. Я поначалу стараюсь абстрагироваться от очевидных некайфов, но тщетно: насладиться приходом ужасно мешает всё более усугубляющееся ужасное чувство, что я не могу дышать. Сначала я не могу вдохнуть полной грудью, мне словно не хватает воздуха, а затем я и просто начинаю конкретно задыхаться! Неуклонно сжимающийся стальной обруч стягивает мне грудак, и, прислушавшись повнимательнее к своему сердцу, я понимаю, что я его не слышу, оно ни хуя не стучит!