Через пару часов Катя уходит спать. Мы спать не умеем и поэтому сидим дальше. С приближением утра разговор становится всё более вялым и пустым, музыка делается всё тише, потихоньку начинает давать о себе знать усталость, физическое и психическое истощение. В окно льётся грязновато-серый приглушённый рассвет мокрой и равнодушной Москвы, вернее одного из её бесчисленных потаённых кусочков, втиснутых в стандартный контур стандартного окна. Пятна и крошки на стандартном столе и огромный мешок с мусором в углу кухни купаются в мутном меланхолическом сумраке усталого раннего утра, утра, рождённого мертвым. Новый день начинается со странного труднообъяснимого чувства вины и какого-то тоскливого оцепенения. Я молчу, верчу в пальцах пластмассовую божью коровку со вставленным ей в брюхо магнитом. Я верчу её в руках целую ночь. Кончики пальцев устали, засалились и почернели от грязи. Олег с А. по инерции ещё что-то талдычат друг другу, а скорее самим себе. Никакого намёка на сон. Усталость, не сочетаемая со сном, ощущение пустоты в желудке, не сочетаемое с процессом приёма пищи. Жизнь, не сочетаемая с жизнью.
Пять часов утра. Надо неслышно проникнуть домой, имитировать короткий сон, имитировать завтрак, имитировать поездку в университет. С момента вмазки минуло уже более половины суток, а меня всё еще прёт так, что только в путь. Зрачки нереальные, во рту всё тот же сушняк - признак обезвоживания организма. Вместо одного движения я делаю десять, вместо одного слова выдаю двадцать. У меня ускоренная резкая моторика, я практически не способен сосредоточиться на каком-то определённом предмете, распыляя внимание одновременно на дюжину объектов. Я понемногу уже начинаю мечтать о том, чтобы меня поскорее отпустило.
Шифруясь, словно диверсант, пробираюсь домой. Сильно боюсь, как бы не запалили. К счастью удаётся тихо, не разбудив родителей, водрузить на место здоровенный магнитофон, а самому быстренько и неслышно раздеться, завернуть своё холодное и потное тельце в одеяло и уткнуться в подушку тяжёлым частым дыханием. В 7 часов меня "разбудят" и я поеду в МГУ. Одна мысль об этом делает меня больным. Однако тут я вспоминаю... Ну конечно же! Сегодня же футбол, и я собирался на него пойти. Так... Так-так-так-так... Поеду в МГУ... найду знакомых болельщиков с нашего курса... мы вместе поедем на футбол.
Закрыв глаза, изо всех сил пытаюсь уснуть, но очень скоро понимаю, что это невозможно. Хотя иногда минут на 5-10 мне удаётся войти в чуткую беспокойную дрёму, сопровождаемую сумеречным состоянием сознания и молниеносной сменой перед глазами миллионов хаотических картинок. Картинки эти схожи тем, что все они состоят из нагромождения каких-то мелких однородных элементов - допустим, я вижу громадную свалку железных строительных лесов или бескрайние штабеля темных бревен, или будто я пробираюсь сквозь одноцветную вязкую массу совершенно одноликих людей, на которых надеты сливающиеся в одно страшное пятно одинаковые серые шинели. И глаза у них такие же серые и пустые. Картинки меняются так быстро, что я не успеваю переварить, идентифицировать каждую из них. В голове летают и зудят лихорадочные обрывки мыслей и мыслишек, звонко рикошетят от внутренних стенок черепа. Мучительно ворочаюсь с боку на бок.