Разбираться пришлось не один день.
Утренняя прогулка в нарушение предписанного режима спровоцировала рецидив головной боли. Ближе к ночи Кудашев снова впал в забытьё. Снова в ушах появился грохот каменных обвалов, стук и скрежет скальных осыпей…
У постели Кудашева и Леночка, и Татьяна Андреевна. В больничном коридоре главный врач больницы Агапьев Борис Николаевич и Баранов Максим Аверьянович.
— Доктор… — начал было Баранов.
— Жить будет, — резко оборвал вопрос Агапьев, — но при одном условии: потрудитесь, батенька, оградить больного от посетителей в мундирах и без мундиров напрочь. Нам неизвестны изменения, которые могли произойти в кровеносной системе головного мозга в результате контузии. Возможны и разрывы капилляров, и тромбы, и ещё одиннадцать тысяч неприятностей. Всё это должно придти в норму естественным путём. Вы человек военный, что, контуженных не видели? В совершенно одинаковых условиях поражения одни теряют зрение, другие — слух, третьи на всю жизнь идиотами остаются, а четвёртым пуд пороха — трын-трава, только заикаются после взрыва. Кудашев будет спать минимум две недели. Проснётся — позавтракает, и снова спать. И никаких служебных разговоров, никаких волнений, никаких папирос! Потрудитесь обеспечить ему здоровый сон.
Вышла Лена.
— Вам задание, Елена Сергеевна! — продолжил Агапьев. — Будет бредить, дайте глоток холодного чая, смените компресс, зовите дежурного врача немедленно. Поговорите с больным, даже если он не отвечает вам. Почитайте ему что-нибудь лёгкое, «Руслана и Людмилу» что ли!
* * *
На следующий день Кудашеву стало хуже. Каменные осыпи кошмара обступали его со всех сторон, гигантской воронкой уходили в небо. Кудашев стремился выбраться из-под беспрестанно осыпающихся обломков гранита, поднимался по бесконечному склону вверх, к свету, но снова и снова срывался вниз…
— «…Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал;
Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей…
…Как прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти»…
— «Что это, чей это голос, где он?», — снова Кудашев срывается на дно каменной воронки. Щебень и галька сыплются ему на голову. Ещё немного и он будет завален сухими, горячими и острыми обломками скал…
— «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал всё богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением».