Когда я доедаю курицу тикка масала и хлеб нан>9, у меня зарождается надежда, что он один из немногих приличных парней на Манхэттене.
И тогда...
У Хенрика выявляется изъян, который делает его абсолютно непригодным для свиданий.
Как только официант раскладывает десертное меню, мой удалый спутник поднимается и наклоняется ко мне над столом. Я выпила два бокала потрясающего шардоне, реальность превзошла ожидания, и, если он пригласит меня к себе, я, скорее всего, соглашусь.
Мне кажется, именно эти слова слетят с языка Хенрика, но...
— Знаешь, для коричневых людей они готовят чудесные блюда. Даже если на вид те напоминают индийское дерьмо, — шепчет Хенрик над столом и подмигивает, после чего садится на место.
Поначалу я думаю, что мне послышалось.
— Прошу прощения?
Я ошеломлена настолько, что допускаю мысль, будто этого не было.
Его крупное, складное тело снова оказывается в непосредственной близости, и Хенрик тянется ко мне пальцами, чтобы заправить за ухо прядь волос.
— Просто... понимаешь, несмотря на то, что они не из этой страны и отвратительно водят, у них получается потрясающая еда. Боже, они, должно быть, живут здесь же, по четыре или пять человек в комнате.
Динь, динь, динь, дамы и господа. Перед нами самовлюбленный гребаный расист.
Я отдергиваю голову, лишь бы он больше не дотрагивался до моей щеки.
— Какого хрена?
Наверное, моя реакция вынуждает его поразмыслить, где же он просчитался, когда решил, что я поддержу его выводы о владельцах ресторана «Банди».
— Ох, эм... Джемма, я думал, мы на одной волне. Это просто небольшая политически некорректная шутка.
Я гляжу на него во все глаза, только сейчас понимая, кто он на самом деле. Правильные черты лица, белоснежные волосы, светлая кожа. Мне не приходилось видеть более явного представителя арийцев, и, по всей вероятности, он был ограниченным расистом. Хотя и не таким уж ограниченным, раз решил поделиться со мной своим мнением лишь через час после начала свидания.
— Это чудовищное высказывание, и оно настолько расистское, что я даже не удостою его ответа. — Этот парень вообще из этого столетия? Господи!
— Половина людей, живущих здесь, думаю так же. Это не преступление. Я же не набрасываюсь на тех, кто носит тюрбан.
Теперь он говорит во весь голос, а я сгораю от стыда не только перед персоналом ресторана, но и перед каждым посетителем заведения, навострившим уши, чтобы послушать козла-нациста.
— С меня хватит. Отличной жизни, мудак. — Я подрываюсь и хватаю свою сумочку в стиле бохо.
— Ну и ладно, ты все равно шлюха с «Эмбера». Вероятнее всего, трахнулась бы со мной, если бы я позвал тебя к себе! — кричит мне Хенрик в спину.