— Ты не просто так пришел в бордель в то утро, — наконец, даю слово своим сомнениям. Червячку, что грызет под ложечкой и потихоньку пьет кровь. — И неспроста на твоем счете оказалась такая огромная сумма.
Михаэль шипит через зубы, складывает руки на груди и, закусив губу, смотрит в сторону.
— Разве я не объяснил, почему приходил? Рукоблудие мне не помогает! — снова впивается в меня взглядом. Озлобленным и затравленным. — А деньги… Родители мне достаточно оставили, чтобы можно было вложить в несколько прибыльных заводов дирижаблей. Что-то еще? — он холодеет с каждым словом и в конце концов отходит к столу, наливает полный бокал вина и залпом выпивает.
— Кто-то велел тебе вызволить меня из плена, — высказываюсь я. — Кто-то привел тебя именно в тот бордель, именно в то утро. Меня не покидает чувство, что это все — чья-то игра. Или чей-то хорошо продуманный план. И, если ты знаешь хоть что-то, ты мог бы помочь его разгадать.
Он стискивает руки, и я слышу хруст стекла под пальцами.
— А еще я зверь… Забыла?
Раскрошенный стакан падает на столешницу со звоном, а Михаэль сжимает кулак и уходит в угол. Я слышу, как шуршит одежда, и звякает пряжка ремня.
Только сейчас понимаю, как замерзла, и на каменных ногах выхожу из купальни.
Быстро обтираюсь и одеваюсь. Завязав пояс халата, медленно приближаюсь к Михаэлю. Осторожно беру его ладонь, изрезанную стеклом, и убираю из раны последний осколок:
— Тебе очень больно? — спрашиваю шепотом.
— Пусть.
Накрываю его ладонь своей, и кровь просачивается сквозь пальцы. Его кровь. Самая горячая, самая родная.
— У тебя нет повода меня ревновать. Я откинула его прочь, как только он пристал ко мне.
— Но сердце говорит другое, Элен, — он поджимает губы и опускает взгляд в декольте. — Я слышу, как оно неровно бьется. Так бывает только когда врут.
— В том мире… в Москве… мы встречались с ним. И жили вместе какое-то время. До тех пор, пока он не попытался меня обмануть.
Михаэль выдыхает, будто лопается воздушный шарик.
— Почему сразу не сказала?
— Не хотела тебя расстраивать.
Он стискивает ладонь, выжимая кровь, и обнимает меня другой рукой.
— Прости. С ума схожу от ревности, особенно когда подумаю, что меня не будет рядом. Элен, я соврал…
— В чем? — я глажу его плечо, и искры желания зажигают мое тело снова. Почти воспламеняют, разгоняя по венам огонь ада. — Никогда не поздно сказать правду.
— Мне кажется, что я… — он запинается и всматривается в мои глаза, будто ищет поддержки и понимания. — Люблю тебя.
Я улыбаюсь так широко, что губы начинают болеть. Обнимаю Михаэля и утыкаюсь в его плечо: