— Да, ты права, — тихо говорит он и глубоко вдыхает, — нужно вставать. Иначе Контора вытащит нас прямо из постели, — он лукаво улыбается, но в глазах трепещет пламя страха. И знаю, что не за себя боится.
— И куда мы теперь двинемся? — проговариваю, набрасывая на плечи халат.
— Нужно в архив попытаться попасть. Вдруг найдем ответы, разузнаем где второй ключ. Там есть паренек, вредный, но любит всякие загадки. Должен помочь.
— А он ничего не заподозрит? — к сердцу маленьким червячком подкрадывается сомнение и грызет живую плоть.
— Если мы не найдем помощь, мы просто не скроемся. Нужно учиться доверять, — он смотрит на меня и застегивает рубашку. А мой взгляд опускается ниже, и меня заливает краской. Что мы творили вчера… прямо в коридоре. А если бы кто-то шел мимо?
— Помощь? — лепечу я. Кажется, что весь город поглотила контора. И что даже у этих стен в переплетениях металлических труб есть уши. — А кто-то сможет нам помочь?
— Надеюсь.
Звякает ширинка, Михаэль заправляет рубашку и, выдохнув, разминает шею.
— Нужно разобраться с посланием Вольпия. Без человека с математическим складом ума нам не узнать ответ. Придется рисковать, что поделаешь.
— А Евжин поедет с нами? — улыбаюсь я и прикрываю рот ладонью.
— Если его тетка отпустит.
— Сразу отправимся? — я складываю руки на груди. Пальцы предательски дрожат. Секунда за секундой, миг за мигом, а страх никуда не уходит: лишь разрастается. — Или перекусим?
— Голодный я не поеду, — обиженно дует губы Михаэль, а в глазах прячутся искорки смеха. — Надеюсь, сегодня будет спокойно и без догонялок.
— Они запросто могут догадаться, где мы скрываемся, — я строю предположения, а на душе становится все тревожнее. — Они ведь, наверняка, в курсе, кто такой Евжин и какие у него родственники.
Михаэль качает головой.
— Не думаю.
— Но мне все равно страшно. Я теперь в каждой тени опасность вижу. А в каждом звуке различаю шаги.
— Это нормально, — Михаэль подходит ближе и, стискивая плечи, заглядывает в глаза. — Просто знай, что я рядом.
Я киваю и понимаю, что пока мы вместе, никто не сможет нам помешать. Подтягиваюсь на носочках и целую его губы.
Горячий язык, скользя по уголку рта, врывается внутрь и выбивает из меня всхлип. Меня кажется, что Михаэля ведет — он обнимает меня сильней, словно боится упасть. Целует порывисто: то впивается, то отстраняется на миг, а затем снова не дает вдохнуть.
— Я боюсь не меньше, Элен, — говорит, наконец, оторвавшись от губ и притиснув меня к стене. — Боюсь, что поцелую тебя, а потом ты растаешь, как дым. А еще боюсь, что сил не хватит тебя сберечь.