Малин демонстративно вздохнула.
– Ты думаешь, я лежу здесь и вру тебе прямо в лицо? – спросила она, поняв, к своему удивлению, как складно врет.
– Нет, но…
– Вот и хорошо. Я лежу наполовину под наркозом и понятия не имею о том, что происходит за дверью моей палаты. Я даже не в состоянии открыть компьютер с тех пор, как ты был здесь.
– Ладно, извини. Я не хотел… Я только…
– Волнуешься. Любимый, я знаю. Но сейчас мне это не поможет. Я только хочу, чтобы это закончилось. Ты что-то еще хотел?
– Нет. Или да. Кстати, вчера приходила Урсула. Это ты просила ее повесить рождественские шторы на окно в кухне?
– Нет. Она повесила?
– Да, и они… как бы это сказать… по-настоящему безобразные. Их даже невозможно описать. В Польше они наверняка считаются красивыми. Но у меня полностью пропадает аппетит, и теперь я не знаю, как мне быть. Я боюсь до них дотронуться.
Малин прекрасно поняла, что имеет в виду Андерс. С год назад их уборщица стала все больше брать на себя смелость и вмешиваться в убранство их дома. Сначала потертая подставка для ног, которую она унаследовала от своей бабушки, к большой радости Андерса ушла в ящик в подвале. Но когда через неделю их белое покрывало заменили на что-то синтетическое и шуршащее с яркими цветами, Андерс тоже возмутился, и они вместе сложили покрывало и постелили свое белое.
Что оказалось очень плохой идеей.
Урсула ничего не сказала. Но начала медленно, но верно наказывать их, убирая все хуже и хуже. Спустя несколько недель они с помощью деликатных записочек попытались напомнить ей, сколько пыли под кроватью и что холодильник надо мыть и с внутренней стороны. Но чисто не становилось. Пока они не прогнулись и не постелили цветастое покрывало, которое било их током, как только они до него дотрагивались. Сейчас она привыкла и к нему, и к садовому гному, которого получила, когда ей исполнилось…
Малин вдруг поразила одна мысль, такая же неожиданная, как и тот факт, что она забеременела близнецами всего лишь спустя несколько недель после того, как они решили оставить все попытки завести детей. Но теперь, когда она была беременна, это казалось совершенно естественным.
– Любимая, ты здесь?
– Да, но…
– Как мне поступить? Она ведь совсем расстроится, если я их сниму.
– Андерс, я не знаю. Но я должна заканчивать. В любую минуту придет врач, и мне надо успеть в туалет.
– Но подожди, ты думаешь, она рассердится, если я…
– Потом поговорим подольше. Пока. Люблю тебя. – Она закончила разговор, откинулась в постели и закрыла глаза, пытаясь как можно быстрее снова сосредоточиться.