– Но какого черта…
– Я использовала несколько мобильных мачт, чтобы как можно точнее очертить границы участков. Но, как я уже сказала, до точности тут далеко. Только мимо Слюссена проходит сколько угодно людей.
– Это я тоже понимаю, – сказал Фабиан. – Но заднее фойе в Депутатском здании во второй половине дня ближе к вечеру, когда валит снег. Подумай. Тут какая-то ошибка.
– Ты забываешь Центральный мост. Он недалеко оттуда.
– Точно. А что у нас на улице Эстгетагатан?
– Во-первых, улица Гетгатан. Но уже было девять часов вечера, и большая часть находившихся там – местные жители.
– Почему тут нет никакого имени? – Томас показал на экран.
– Это сим-карта без абонентской платы.
– О’кей, но он же не настолько замотался, чтобы бегать по городу с сим-картой на свое собственное имя.
Нива подняла глаза от экрана.
– А я об этом не подумала.
– Тогда сколько у нас сейчас вариантов? – спросил Ярмо.
– Один.
– Один? – повторил Фабиан. – Он включен?
– Сейчас посмотрим… – руки Нивы опять застучали по клавишам.
– Мне нужно пожевать, – сказал Ярмо и втиснулся за Нивой.
– Разве ты не бросил? – Томас протянул свою коробочку.
– Нет, сейчас он выключен, – сказала Нива, продолжая вводить команды.
– Ты можешь посмотреть, где он еще побывал? – спросил Фабиан, и Нива кивнула.
– Аксельсберг. Улица Сельмедальсвеген, 38, 40 или 42.
Последнюю неделю Карнелы Аккерман нельзя было назвать иначе, как бесконечным кошмаром. Каждое утро, просыпаясь, она продолжала лежать с закрытыми глазами, сжимала руки и молилась о том, чтобы это было именно кошмаром.
Два дня назад умерла Семира. Ее любимая сестра, которая помимо работы была единственным оплотом в ее жизни. Как оказалось, сестру жестоко убили. За невинное желание избавиться от боли и вернуть обратно зрение. Желание, которое она даже не решалась озвучить и которому предпочла безутешное ожидание в вечной очереди.
Она понятия не имела, кто наказал ее сестру. Но она знала две вещи: Семира не единственная, и полиция схватила не того человека. Этот Фабиан Риск тоже знал это. Он даже упомянул Гидона Хасса. Тогда она пожалела и поняла, какие силы приводит в движение.
А ведь Карнела собиралась рассказать о разрешениях, которые еще были не совсем готовы и являлись последней возможностью оставить планы переезда. Скоро и этот поезд уйдет, и если она не расскажет, никто ничего не узнает. Ей надо собраться с мыслями и решить, обращаться ли к нему еще раз. По-хорошему надо взять больничный и остаться дома. Но у нее нет выбора, и приходится сидеть за своим письменным столом и показывать всем, что на нее вполне можно положиться.