— Где-то здесь… Должно быть здесь… Помню — клал… — приговаривал Эбис, нашаривая что-то в глубине.
— Что клал?
— Да ключ же.
— Какой ключ?
— Как у меня на спине. Точно такой.
— Зачем?
— Для тебя.
— Для меня?
— Для кого же ещё, дурашек?! Видел, у нас на работе только Бабич-гинеколог, Резник-хирург да завтерапией без ключа ходят. Сантехники ещё, правда, без ключа. Но у них своя система — они на спирту работают.
Он, наконец, выудил из чемодана ключ и принялся приспосабливать его к спине товарища.
— Может, не надо? — слабо возражал Дмитрий.
— Надо, надо! — восклицал Эбис. — Если ты не такой, как все, то ты не с нами. А кто не с нами, тот против нас. Сразу хочешь противопоставить себя нашему небольшому, но дружному коллективу?
— В общем-то… Не хотелось бы…
— Правильно! — энергично одобрил Эбис. — Да ты не бойся. Многих главный не заводит. Они ходят с ключами только для видимости. Чтобы не очень выделяться. Кстати, желание не выделяться — один из основных признаков скромного человека. Ты ведь скромный человек?
— Ну-у… Как сказать… Вообще-то…
— Тогда молчи!
— Я молчу, только всё это очень странно.
— Ты молчать обещал?
— В общем-то, да.
— Тогда, в общем-то, и молчи. Тут у нас это главное правило. Не будешь молчать — не будешь у нас работать. Не будешь у нас работать — квартиру не получишь. Как сказал человек Петел: «Не говори много, а говори мало». Золотые слова. Хотя молчание тоже золото. Особенно у нас. Уразумел?
Дмитрий кивнул.
Они взяли «дипломаты» и отправились на работу.
Эбис был занят своими мыслями, и почти половину пути они прошли молча. В конце концов Дима не сдержался и умоляюще проговорил:
— Хоть какой-то смысл в этом экзотическом обычае есть?
— Тагимасад его знает, — Диме показалось, что за бравадой товарища скрывается растерянность. — Дело в том, что у нас подавляющее большинство медиков каждое утро должно заводиться главным. Иначе они существовать не могут, что ли. Нет, они люди, как люди. Спят. Едят. Женятся. И всякое такое. Но без заводки не могут. Я думаю, что, конечно, завод этот не просто накручивание какой-то пружинки внутри. Как у игрушки. Дело, скорее всего, в другом. Но я предпочитаю не углубляться. У меня такое чувство, что если полезешь в это дело, то назад вряд ли вылезешь нормальным. Чует мой нос, что здесь сильно жареным пахнет. Знаешь, почему мне всегда сопутствует удача — тьфу, тьфу, чтобы не сглазить? Я не высовываюсь и не лезу, куда не надо. У Честнокова наверху такая рука, что живо нос оторвёт любой любопытной Варваре. А как всё происходит на деле, сейчас увидишь сам.