Опираясь рукой о койку, Дима посидел ещё немного, ожидая когда же прекратятся головокружение и боль. Может быть глубже подышать? Он вдохнул, и его бросило в пот. Желудок свела жестокая судорога.
— Человек — сосуд скорби, — сказал Дмитрий, сцепив зубы, чтобы не вырвало.
— Бедная дытына! — тихонько запричитала баба Федирка. — На головку больненькая.
— Действительно, — огорчительно согласился Эбис. — Делирий непонятного генеза.
— Вы-р-ву, — простонал Дмитрий.
Баба Федирка заохала и побежала в комнату за квашеным яблочком.
— Нельзя так на всё реагировать. Это жизнь, — поучал Эбис. — Меньше в голову надо брать.
— Ещё меньше?!
Дмитрий утопил ноги в растоптанных ботинках. Нагнувшись, затрещал молнией.
— Пойду, — молвил отрешённо.
— Куда?
Дмитрий не услышал. Когда он наклонился, снова вспыхнула головная боль. Он прислушивался только к ней. Старался двигаться так, чтобы ещё раз не разбудить её.
— Куда ты сейчас пойдёшь? — повторил Эбис. — В таком состоянии!
— Куда? — Дмитрий обвёл комнату как бы прощальным взглядом. — Пойду исправлять ошибки. Если их ещё можно исправить.
Дед Фёдор то и дело бросал на Дмитрия Марковича оценивающие взоры и думал, что в случае чего, скрутить хлипкого антилигента будет нетрудно. А потом к кровати привязать. А потом приедут и в Ворзель заберут.
— Пошёл я, — неопределённо сообщил Дима и направился к двери.
Дед Фёдор заколебался и от косяка двери, подумавши, отошёл — пропустил чудного квартиранта к выходу.
Дмитрий спускался по дороге, ведущей к центру города, чтобы оттуда повернуть к больнице. Чем ниже он спускался, тем глубже тонул в необыкновенно плотном тумане. Вот он вошёл в туман по колено. По пояс. А дальше — только голова Дмитрия плыла над плотной и ровной белой равниной. Потом утонула и голова.
Скрылся Дмитрий, и все занялись привычными делами. Эбис повздыхал о том, что привычное везение оставило его и, завалившись на койку, предался размышлениям. Он думал о выборе жены и в который раз приходил к выводу: дело это трудное и в любом случае проигрышное. Плохая жена — плоха изначально. Хорошая неизбежно надоест, а потому станет субъективно плохой. Говорят, что существуют абсолютно идеальные жёны. Но тех попросту ненавидят. Ведь у них нет недостатков, которыми можно оправдать собственное свинство.
Трудно выбрать жену. Неимоверно трудно! И чем больше думаешь об этом, тем труднее выбрать.
Дед Фёдор грохотал секачом в деревянном корытце. Обвивая секач по-змеиному, из картофельной мелочи вздымались нити и жгуты пара. Дед Фёдор думал о квартиранте. Вздыхал сочувственно — жалел себя, думая о том, что если Дмитрий загремит в дурдом, то не доплатит за квартиру. И тут убыток… Дед Фёдор беззвучно зашевелил губами, подсчитывая возможную сумму. По старой привычке количество денег он соизмерял с вполне определённым эталоном. Получалось: если квартиранта запрут в Ворзель, то теряются деньги на две пляшки. Загребут его или не загребут? Вот в чём вопрос! Неизвестно это. Чёрт его знает, что бог даст… Хотя, глядя на поведение доктора, больше шансов, что загребут. Куда ни повернись, куда ни кинься — сплошные убытки, везде тебя ободрать хотят. Вся жизнь — сплошной убыток!