— Всегда пожалуйста. Я собираюсь приготовить себе омлет. Не хочешь?
Почему его британский акцент должен быть таким чертовски милым?
— С удовольствием. Спасибо.
— Знаешь, не нужно меня столько раз благодарить, — замечает Хантер. — Я не хороший парень, поэтому чувствую себя странно.
— Но ты добр ко мне, а я воспитана хорошо. Как-то тяжело не выразить признательность.
Он таращится на меня… Серьезно, таращится. Делает шаг ближе и хватает за подбородок. Я чувствую его дыхание на своем лице, пока он поворачивает мою голову из стороны в сторону. Какого черта он делает?
— Что?..
— У тебя глаза разного цвета. Почему я раньше не замечал? — спрашивает он, рассматривая меня. — Голубой и зеленый.
— Это называется гетерохромия. И ты не видел, потому что я не хочу, чтобы люди это видели. У меня линзы карего цвета, наверное, в какой-то момент я их потеряла.
— Почему ты прячешь такую красоту? Что-то настолько редкое, что делает тебя другой.
Я отталкиваю Хантера и открываю холодильник, чтобы взять молоко.
— Я уже достаточно другая. Мне не нужно быть еще большим фриком, чем сейчас. Ты добавляешь молоко в омлет?
— Ни за что. И ты не фрик. Тебе нужно быть увереннее, подруга. Взгляни на себя по-настоящему.
— Оно придает яйцам форму. И мне хватает уверенности, — возражаю я.
На самом деле, мне не кажется, что со мной что-то не так, но есть глупые и осуждающие люди. Предпочитаю не давать им еще больше причин, чтобы косо на меня смотреть. На десятку не претендую, но мне и с этим нормально.
— М-м. Я лучше всех готовлю яйца. Увидишь. Просто сядь и готовься удивляться.
Я наблюдаю, как Хантер достает яйца, грибы и шпинат вместе с помидором.
— А как же сыр? Нельзя готовить омлет без сыра.
— Я не ем молочные продукты, кроме мороженого, — усмехается он. — На твою порцию я положу тертого сыра.
Хантер достает смесь из четырех натертых сыров, и я улыбаюсь. Этот парень добрее, чем думает. Интересно, неужели ему кто-то причинил боль?
— Спасибо.
Он закатывает глаза с притворным раздражением. Я продолжаю наблюдать за ним, как он двигается по кухне. То, как он готовит, на удивление сексуально и так по-домашнему, и мне вдруг хочется то, чего хотеться не должно — пробуждается голод отнюдь не к яйцам.
— Ты снова трахаешь меня взглядом? — спрашивает Хантер, стоя спиной ко мне и переворачивая омлет.
— Что? Нет! Я не трахаю тебя взглядом! Что это вообще значит?
Он выключает конфорку, выкладывает омлет на две тарелки и проходит мимо меня. Я иду за ним к столу.
— Ты часто так делаешь, знаешь? Пялишься на меня, испуская сексуальные вибрации.