Катя закусила губу. Задевало, что ее мнение в расчет не берется, блин. Глянула на него сквозь мокрые ресницы, в то же время, совершенно не понимая уже, как они дошли до этой точки, и для чего вообще все это сейчас кричат? Ведь не хотела ничего подобного… У Саши в голове такие же мысли, кажется.
— Так, ладно. Закончили. Хватит, — вновь шумно и резко выдохнул Ольшевский, наклонив голову из стороны в сторону. — Пошли спать. Не стоит этот мудак такой чести, — подошел, обнял ее за плечи рукой и надавил, понукая идти в спальню.
«Не в Вадиме дело», хотелось сказать ей. Но… Катя тоже не желала дальше развивать тему. Однако и его давлению сопротивлялась.
— Ты даже не поел, Саша! И так третий день подряд, — не то чтобы совсем подавив все эмоции, но все же постаралась выровнять голос. — Пошли хоть поужинаешь.
Вот странно, столько лет на всевозможных работах игнорировала придирки и упреки, не давала эмоциям верх (ну, свое последнее увольнение она в расчет не берет, это эксцесс), а с ним так задело, что прям подкатывала обида под горло. Но и тревожилась о Саше. И позаботиться хотелось.
— Не подохну, котена, — скривил гримасу, растер уже лицо ладонью, словно бесконечно вымотан. — Устал. Завтра утром поем, — а в голосе звучит все то, что и у нее. Обоих зацепила эта внезапная ссора крепко.
— Я перец фаршированный приготовила, — тихо вздохнула Катя. — Помню, что ты любил всегда. Но если не хочешь, тогда пойду, спрячу в холодильник, — попыталась высвободиться из его хватки.
А Саша остановился и развернул ее к себе лицом вместо этого.
— Ты приготовила? Сама? — искренне удивился, похоже, на время и о скандале забыв. — Зачем парилась, котена? Заказать же можно…
— Хотела тебе приятное сделать, порадовать, — снова обхватила себя за плечи руками, так и не согревшись, отвела глаза. — И так, как ты любишь, в ресторане же не приготовят…
— Катя! — он сгреб ее в охапку, прижав к своей груди, заставил посмотреть на него. И сам глянул как-то растерянно, удивленно, но и с внезапно вспыхнувшим восторгом. — Малышка моя… Блин! Прости! Я вот себя сейчас последней мразью почувствовал, потому что сорвался из-за напряга, который тебя вообще не касался, а ты обо мне позаботилась, хоть и виноватым считала, — в который раз за вечер обхватил ее щеку ладонью, но теперь это было то, уже привычное, ласковое, бесконечно нежное прикосновение.
— Такого в планах не было, Саша. Да и не виню я тебя, любимый, опасаюсь, да… — вздохнула. Прильнула к нему, сама наконец-то расслабившись и припав к его телу, а не как жесткая палка. — Просто хотела очень, чтобы ты не голодный ложился. Почему-то кажется, что ты и на обед не выбирался в эти дни, а только завтракаешь… — вздохнула Катя.