— Про ёлочку! — осуждающе поправила Снегурочка и даже отвлеклась от зеркала, чтобы пронзить мужа взглядом. — Хочешь, я им спою?
Но её супруг уже направлялся к выходу, в дверях он слегка обернулся, показав героический профиль, и бросил:
— Кони — не женское дело! Сам справлюсь.
Слуга-переводчик смолчал, поклонился и, пятясь задом, оставил госпожу в покое.
Уже выходя со двора, господин Докужтуг сбавил ход, чтобы как следует отрепетировать песенку про ёлочку. Выходило коряво.
— Говори, как у меня получается? — потребовал он от слуги тоном, на который только самоубийца ответил бы: "Плохо".
— Ваш русский просто великолепен! — покорно соврал слуга, за что получил парочку дружеских похлопываний по плечу.
— Скоро я буду говорить лучше, чем ты! — Докужтуг задрал идеально выбритый подбородок и отправился укрощать песнями русских лошадей.
Согреваемый ласковым солнцем, он бодро вышагивал в сторону выгула и гнусаво орал о том, как же всё-таки холодно зимой маленькой ёлочке. По сравнению с его гортанными переливами Борькино исполнение было хотя бы разборчивым.
Но стоило красавцу Докужтугу выйти к ограде, как его радости настал конец.
Великолепные сказочные кони, доставка которых обошлась ему в круглую сумму, ради которых было вымотано столько нервов, стояли полностью впряжённые в длинные сани, а поводья держал его собственный тесть.
— Колотун Бабай! — выдохнул турок, с ходу кинувшись ругаться. — Ты чего придумал, старый шайтан? Это приданое! Приданое, понимаешь, э-э? Оставь моих коней, иблис бородатый, хуже будет!!!
Он бросился наперерез, уронил феску и повис на поводьях. Подогнув ноги, турок завизжал:
— Моё! Не отдам! А-а-а, грабят!!!
Дед Мороз слез на травку и прикоснулся к плечу восточного зятя посохом. Хоть и не волшебная палочка, а подморозить эта штука могла прилично. Докужтуг обледенел, как инспектор Козлюк, и болтался на поводьях, словно ёлочная игрушка. Кони с упоением рвали люцерну, набивая живот перед дорогой домой.
— Я это, насчёт Снегурки зла на тебя не держу. Живите. Как говорится, совет вам да любовь! — решил объясниться дед. — Но учти, эфенди, характер у ей не подарок. Да и у тебя, гляжу, не сахар. А может, так вам и надо?
Эфенди Докужтуг испуганно глядел на него из-под тонкого слоя льда.
— Лошадок своих я заберу. Подохнут они у тебя тут от тоски по родине и приплоды не дадут, не надейся даже.
Турок начал оттаивать, но возражать пока ещё не мог.
— Ну, вроде и всё. Внученьке моей поклон передай. Дай-ка я тебя поцелую на прощанье!
Сильными ручищами он снял зятя с поводьев, троекратно по-русски чмокнул в щёки и положил в сторонку, чтобы припекало.