— А так и есть. Все кого-то теряют. Только вот никто не погружается в бурю печали и апатии. — На этом я все же закончила и, развернувшись, протиснулась в толпу людей. Я вышла из бара, остановилась, вдыхая. Сумка сползла с плеча, и я достала оттуда фотографии. Он стоял там улыбающийся и счастливый с букетом цветов и плюшевой черепахой. Я резко выдохнула, сгребая пачку фоток, и вошла в бар снова.
Мэтт стоял там же с новым бокалом, ковыряя взглядом барную стойку. Поднял на меня глаза и даже не вздрогнул, когда пачка фоток упала перед ним, рассыпавшись по барной стойке.
— Вот. Я знала его с самого детства. Мой лучший друг, мой любимый. Он погиб год назад. Я смогла пережить и переступить через это, а ты нет. Ты топчешься на том же месте и ноешь как мальчишка. Как слабак.
Мэтт поднял одну из фотографий. На ней Том рисовал пейзаж, глядя на закатное солнце.
— А ты уверена? — Он показал мне фото.
— В чём? Это ты тут в депрессии, а не я, насколько я вижу. И не я пытаюсь залить это алкоголем или никотином. Я спокойно реагирую на это. А ты дёргаешься.
Он спокойно отставил бокал, потушил сигарету. Потом одной рукой сгрёб фотки, второй схватил меня повыше локтя за руку и потащил к выходу. Я пыталась сопротивляться, но в шуме бара это было почти невозможно, да и против мужской силы не попрёшь. Поэтому я молча вынесла это выталкивание на свежий воздух, а там уже гневно сверлила его взглядом, когда Мэтт наклонился ко мне. Он него разило. Он встряхнул меня, потом поднял фотки и потряс ими перед моим лицом, повторяя тот же вопрос:
— А ты уверена?
— Мне больно… — прошептала я, пытаясь разжать его каменную хватку на предплечье.
— Больно, я знаю. Знаешь что, моя дорогая? Я купаюсь в своей боли — это правда, я там погряз — это тоже правда. Но вот ты её заперла в самом дальнем уголке своей души и даже прикасаться не хочешь. Вот потому тебе так легко и далась эта смерть. Год прошёл, говоришь? А сколько раз ты плакала на этот счёт? Один раз в день его смерти? А потом решила, что не стоит?
— Ты бредишь… — Пролепетала я, чувствуя, как мешаются мысли в голове от каждого его потряхивания. — Прекрати…
— Нет, не прекращу, пока ты не докопаешься до этой своей боли, не вспомнишь, каково это знать, что его больше нет, что он больше постучится тебе в дверь, не позвонит и ты не услышишь его голос. Никогда.
Ноги подломились, внутри образовался комок, а голос Мэтта проносился в голове странным вихрем, мешаясь с воспоминания. Зачем он так говорит?.. Потемнело в глазах. Тот день словно чёрная могильная плита близилась надо мной…