Но, merda, это ему стоило его душевного равновесия.
Он никогда не вспахивал киску без резины. Он был безрассудным в юности, но не с сексом. Но сейчас он хотел, чтобы ничего не стояло между ними. Джан чувствовал ее мокрый канал, обхватывающий его, как перчатка, покрывающий его своим экстрактом. И ему это нравилось: ее жар, ее гладкость, ее теснота.
Он толкался под углом, так что головка его члена терлась о сладкое местечко внутри нее, пока он стимулировал ее клитор снаружи. Какая–то всемогущая сила на небесах знала, где идеально расположить точку G. Не слишком глубоко внутри нее.
Удерживая себя на одной руке, он углубил свое проникновение, заставляя уступить эту гибкую мембрану, мешающую его входу. К настоящему времени, она даже не замечала, что он рвал ее девственную плеву, она была такой исступленно потерянной в своем удовольствии.
Он потер ее сильнее, быстрее, толкаясь глубже в нее, отчаянно желая вколачиваться в нее оставшейся длиной своей эрекции. Cazzo, это было за пределами всего, что он когда–либо испытывал. Он терял свой гребаный рассудок, вершина его черепа могла взорваться в любую секунду.
Он опустился коленями на кровать, положил ее ноги к себе на плечи и наклонился, чтобы пожирать ее губы, поющие эти сладкие, сладкие песни своей страсти. Он предоставил ее киске завершающую серию очень быстрых, мелких толчков, неумолимо ударяющих по ее точке G.
Она взорвалась вокруг его члена.
При первом спазме ее киски, он врезался в нее.
Он прорвался через ее девственную плоть.
Она закричала.
Он издал мучительный стон, словно только что нырнул в эпицентр самых жестоких потрясений из плотских ощущений.
Это была точка невозврата.
– Cara ... Валенна ...! – он полностью перешел на итальянский язык, когда им полностью завладела его инстинктивная потребность.
Он взял ее так, как действительно этого хотел.
Жестко.
Быстро.
Глубоко. Так глубоко, как он мог бы зайти внутрь нее, пока они не стали одним целым, и он не мог сказать, где начинается его тело и, где заканчивается ее.
Тесная. Такая чертовски тесная!
Горячая.
Влажная.
Девственница.
Его.
Вся его.
Сейчас.
Сейчас.
Сейчас!
Он поддался этому.
Ей.
С диким ревом, он взорвался, как сверхновая звезда, вся его вселенная заполнилась белым светом, его сперма бесконечно стреляла внутрь нее... а он был ничем... ничем, просто сжиженной массой чистейшего блаженства, плавающего в ее глубинах.
Беспомощный. Голый. Открытый.
Он был разрушен. Полностью.
Но он не возражал.
Это было самым возвышенным опустошением.
В ее сердцевине была тупая боль, словно она была разорвана на две части, и в тот момент временно приостановила свое существование, но ее тело уступило шоку, ослабляя его.