Ужинали, пили чай.
– Значит, едешь, Саша? – спросил Дзебоев.
– Значит, еду Владимир Георгиевич! Группа готова, я тоже. С планом операции ознакомился, внутреннего сопротивления не ощущаю. Подписку о неразглашении не нарушу, если сообщу вам, что в основе операции – ваша «Стратагема»! Никаких задач, связанных с насилием. Только наблюдение и связь. Легенда лично для меня – старая, но уже проверенная, и территорией происхождения подтвержденная. Полагаю, проблем не будет. Через год вернусь, встретимся!
Дзебоев курил. Дымил в распахнутую топившуюся печь. Горестно вздохнул.
– Через год… Это и много, и мало. Я даже думать боюсь, что будет через год!
– Что было, то и будет, – попытался улыбнуться Кудашев.
– Твоими бы устами да мёд пить! Знаешь, какой кошмар меня по ночам мучает? Стою я с револьвером в руке на площади Скобелева. Позади меня эскадрон казаков и весь личный состав городской полиции. А через площадь на нас надвигается толпа рабочих из паровозоремонтного депо. Среди них и дети, и женщины, и старики с клюшками. В меня уже булыжники летят. А я никак не могу дать команду «оружие к бою, целься, пли!». Просыпаюсь в поту. Сердце колотится, боль в груди…
Дзебоев бросил в пламя печи окурок, закрыл дверцу. Кудашев молчал.
– Что делать, ума не приложу, – продолжил Дзебоев. – Нет уже у меня ни веры, ни надежды. Медленно, но верно Европа втягивается в большую войну. Не думаю, что в ней будут победители. Побежденных будет много. Очень много. Поражения на фронтах перерастут в национальные революции в масштабах, какие Робеспьеру и Наполеону и не снились. А восстания девятьсот пятого-шестого годов в России нам покажутся лёгкой репетицией предстоящей трагедии.
– Неужели так мрачно? – тихо спросил Кудашев. – Ведь должны же работать аналитики на государственном уровне?! Как я понимаю, и моя собственная предстоящая миссия имеет задачу стратегическую – предотвращение сепаратных сделок между Германией и Англией. Правда, на локальной территории – Персии! Это же ваша идея, Владимир Георгиевич!
– И это тоже правда, – сказал Дзебоев. – Ладно, не будем о грустном.
Выдвинул ящик стола, достал лист бумаги, протянул Кудашеву: – Читай, Саша. Это моё завещание на тебя и на Чермена в равных долях. Нотариус только что ушел. Бумаги на банковский вклад, на этот асхабадский дом и земельный надел в Осетии лежат в нотариальной конторе. Подлинник завещания тоже там.
Кудашев молчал. Не знал, что сказать. Дзебоев понял его состояние. Помолчали. Дзебоев продолжил:
– Увязли мы в Персидском Курдистане… От Максима известий нет. Провожу тебя, начну выяснять. Сам то как? Может, откажешься? Кто осудит? Тебе и так уже пенсион обеспечен. В Персии не только пули свистят. На югах и малярия смертельна! Пойдешь по статской, закончишь университет. Как георгиевский кавалер с офицерским крестом имеешь право на личное дворянское звание. Карьера судейского обеспечена! Давай, а?! Мне больно будет, если раньше меня погибнешь!