Короче, рванул «новый» Тычков в столицу. Наташке пообещал перетащить ее к себе, как только обустроится. Та особо не роптала. Ждать и терпеть вошло дурную в привычку. Да и одиночество ей на время отсутствия Макарыча не грозило. Я-то к тому времени окончательно очеловечился. А когда время придет… В конце концов, люди ж постоянно то сходятся, то расходятся…
Наташка за успехами любимого следила — перезванивались они постоянно. Уже, можно сказать, на чемоданах сидела, готовая в любую минуту сорваться в Москву. Но… надежды в одночасье рухнули. Лев Макарович, укрепившись связями, сообщил, что едет в родной институт. Новым директором.
Наташа пыталась отговорить его. Плакала. Говорила, чем может такой фокус обернуться, умоляла остаться в столице… Вот только слушает ли кого злой гений, почувствовавший безнаказанность и вседозволенность? Вопрос риторический, Леша. Понимаешь, надеюсь. Мол, власть — она чудеса творит. Не волнуйся, подруга моя боевая. Обстоятельства в нашу пользу. Прорвемся. Николая сгноим отношением — сам из института сбежит. Не сбежит, так вылетит. Из окна, скажем. С последнего этажа, ха-ха. А колбасу твою беспонтовую — по прямому ее назначению. Есть колбаса — есть закуска, нет колбасы… В общем, не проблема даже, а так, недоразумение. Досадное. Тьфу, одним словом. Или, если кто еще надумает чего противу — всех на колбасу! Без малейшего сожаления! Главное, технологию отработать побыстрее. На поток поставить…
Вот тут-то, после речей этих, у Наташки глаза и открылись. Окончательно. Представила воочию, какие могут быть последствия. А, представив, ужаснулась. Испугалась уже по-настоящему…
Глава двенадцатая, доказывающая факт, что чем больше информации, тем труднее в ней разобраться; а также знаменующая начало неприятностей
Настенные часы показывали без десяти четыре, когда Татьяна закончила пересказывать нам Натальину историю. За окном уже давно рассвело, но спать никому не хотелось.
— Неужели она тебе все это сама рассказала? И про Тычкова не побоялась? — Николай недоумевал. Я, честно говоря, тоже.
Татьяна поставила на плиту только что наполненный чайник и зажгла газ.
— А кого ей бояться? Вас? Вы меня смешите! Скажи мне, Никола, кто поверит в эту историю? Милиция? Или, может, твое ненаглядное министерство? Ха! Это ж бред сумасшедшего!
— Но мы… — попытался встрять я, но Таня меня резко оборвала.
— Что вы? Ну что вы сделаете? Обвините Тычкова перед лицом вашей идиотской общественности в том, что он присвоил новое тело?
— Тань, подожди, — перебил жену Николай, — ведь много народу видело Макарыча до его чудесного преобразования. Фотографии, наконец, остались! Это же мистификация чистой воды! В конце концов, можно нового директора объявить самозванцем. Невооруженным глазом видно, что человек-то другой!